ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Из воспоминаний

В конце 70-х годов служба тифлотехники ВОС увлеклась организацией производства у нас в стране «говорящих» книг на сверхдолгоиграющих грампластинках. Рассказывали, что Всесоюзная фирма «Мелодия» располагала необходимыми мощностями, что задача Общества слепых — разместить на одном из радиозаводов заказ на выпуск проигрывателей со скоростью вращения диска 8 и 1/3 оборота в минуту. Правда, проблема была не только в оборотах. Необходим ещё соответствующий усилитель звука и динамик. Но утверждали, что эти проблемы вполне решаемы в наших специальных КБ. Зато каким замечательным будет звучание обещанных книг, и как много будет этих книг!

Хлопоты в высоких сферах, как обычно в те времена, дали результат. Спецзаказ Общества слепых разместили на радиозаводе в Саратове. Теперь я не помню, что выпускал завод для народного потребления, но за выполнение нашего заказа там брались неохотно: тираж изделия так себе, да и вообще, пойдёт ли это изделие!

Инженер службы тифлотехники Игорь Альперович уговорил меня съездить в Саратов. Да и меня прямо-таки завораживало производство озвученных книг на сверхдолгоиграющих грампластинках. Правда, к концу 70-х студия звукозаписи ВОС выпускала в год не одну сотню книг. Но мне и этого было мало. Ведь прослушивать я хотел далеко не всё, что записывалось. Записи на грампластинках значительно расширяли бы, как я надеялся, выбор книг.

В журнале «Наша жизнь» мне оформили командировку в Саратов. Я намеревался написать репортаж, как на деле, шаг за шагом, реализуется идея новой возможности для незрячих слушать книги.

Стоял февраль. На перроне никто нас не встречал. Но Игорь уже бывал в Саратове, знал дорогу до правления ВОС. И мы двинулись по улицам, заваленным снегом. Добравшись до правления, я сразу заговорил о гостинице, далеко ли она. Но председатель правления Иван Григорьевич Филимонов осторожно заметил:

— Область наша обширная, и у нас постоянно кто-нибудь бывает издалека. Мы держим здесь, в правлении, пару-тройку раскладушек, несколько одеял. Люди у нас ночуют — не жалуются. Тут у нас комната для приёма пищи. Вы к нам, извините, надолго?

— На пару ночей.

— Надо ли заморачиваться с гостиницей?!

Игорю не сиделось. Он позвонил на завод, надеясь, что кто-то из  руководителей примет нас сегодня же. Но выяснилось, что встреча с главным инженером возможна лишь завтра утром.

— А ещё, Иван Григорьевич, я хотел бы побывать в областной библиотеке для слепых и, по возможности, в спецшколе.

— Библиотека у нас рядышком, — проговорил Филимонов потеплевшим голосом. — Вы, конечно, знаете, что Саратов — это город, где учреждения слепых, можно сказать, старинные.

— Ещё довоенные? — уточнил я.

— Да, — споткнувшись голосом согласился Филимонов, не найдя, должно быть, как поделикатнее отреагировать на моё невежество. — Школа у нас подальше. И там сейчас, боюсь, не до гостей. Предстоит переселение в новостройку. Старое-то здание было построено ещё до революции. Тесно там, и ремонт давно пора делать.

— А  вы, Иван Григорьевич, не местный ли? — поинтересовался я.

— Местный. Здесь школу окончил, а потом и университет. Выучился на  адвоката. В 1947 году горком партии выдернул меня из адвокатуры: надо, мол, строить предприятия, устраивать на работу инвалидов войны. А в Центральном правлении денег нет. Предприятия тогда создавались через местные органы власти. Шесть лет я работал заместителем председателя правления. А потом меня назначили директором саратовского предприятия. А в 1965 году избрали председателем Саратовского областного правления. Стоял вопрос о расширении производственной базы. В Саратове, Балакове, в Энгельсе построили новые корпуса. Нас тогда чётко нацеливали работать полностью по кооперации с большими заводами. Там, на этих заводах, не всегда соглашались отдавать нам то или иное изделие: могут ли, дескать, слепые это делать хорошо. Ну, приезжали на наше предприятие, мы показывали нашу продукцию и то, как организовано производство, — сомнения отпадали.

— Сколько слепых занято на всех ваших предприятиях? — Бывая в командировках, я задавал этот вопрос всем председателям правлений.

— 800 человек, — незамедлительно ответил Иван Григорьевич.

Мой следующий вопрос мог показаться несколько странным для поднадоевшего уже корреспондента журнала Общества слепых:

— К чему сводится в настоящее время роль председателя правления? —  Для меня ответ на этот вопрос всегда был важным. В нём угадывался характер собеседника, его внутренний мир. Во всяком случае, ответ мог стать поводом для других вопросов.

— Директора УПП не выходят на Центральное правление, — проговорил мой собеседник с усмешкой в голосе, — напрямую не выходят. Только через областное правление, через председателя. Прибыль наших предприятий не полностью обеспечивает строительство жилья, ну и других объектов для наших людей. Выбивание в Центральном правлении недостающих средств, разрешение на строительство и прочее — это задача председателя правления. Органы спрашивают не с директоров, а с председателя правления. Вот в Балашове построили производственный корпус, и рядом дом жилой был уже спроектирован. И вдруг — бах, решение в Центральном правлении — ликвидировать Балашовское УПП, а незрячих рабочих перевести в Саратов. Пришла кому-то выдумка — давай укрупнять наши УПП. Меня вызвали в облисполком. У нас есть сведения, говорят, что вы намерены слепых людей из Балашова сюда в Саратов перетянуть. На каком основании вы стягиваете в Саратов слепых людей? Ни в коем случае!.. Я тут же отправился в Москву, доложил об этом разговоре Зимину. Решение о ликвидации Балашовского УПП отменили, но удобное место под жилой дом для работников УПП у нас уже перехватили. Потом я переместился из правления в Областную библиотеку для слепых. С тогдашней заведующей мы долго ходили между стеллажами, на которых стояли брайлевские книги. Мне неловко признаться, но теперь я не помню имени этой энергичной женщины. Она с таким знанием рассказывала о богатстве брайлевского фонда! Здесь бережно хранились книги, изданные ещё в 20-е и 30-е годы, журналы, которые выходили по Брайлю в нашей стране до Октябрьской революции и в первые десятилетия Советской власти.

В читальном зале я познакомился со студенткой местного университета Татьяной Назаровой. Она удивила меня. Ещё бы! Татьяна, оказывается, прочитала чуть ли не все мои публикации в «Нашей жизни» и «Советском школьнике». Но расспрашивала не только о моих публикациях. Интересовали её, помню, подробности жизни слепого писателя Александра Павловича Белорукова, автора книги «Путями веков». Татьяна недоумевала, почему наши журналы практически ничего не рассказывают о подвижниках общественного движения слепых в России.

Возможно, с годами позабылась бы Татьяна Назарова со всеми её непривычными интересами, как забылись, наверное, многие, с кем охотно общался в командировках, о ком рассказывал в своих публикациях, с кем записывал продолжительные интервью, но где-то в середине 90-х на Всероссийском совещании работников библиотек слепых я вновь встретился с Татьяной Назаровой. Теперь она была директором Саратовской областной библиотеки. Татьяна была оживлена, обаятельна, её, как и прежде, многое интересовало, но больше всего, как на местах решаются многочисленные проблемы библиотечного обслуживания слепых.

Впрочем, тогда, в феврале 1978 года, и эта встреча, и сами 90-е годы с их сокрушительными событиями были далеко впереди.

Когда мы с Игорем вернулись в правление, рабочий день закончился. Иван Григорьевич поджидал нас в комнате для приёма пищи.

— Познакомьтесь, товарищи: в гостях у нас Иван Яковлевич Паницкий, наш выдающийся баянист.

От этих слов я даже растерялся. Знал, конечно, что выдающийся слепой баянист Паницкий живёт в Саратове, но на встречу с ним не надеялся, полагая, что он где-нибудь на гастролях.

— Иван Яковлевич, — говорил я, пожимая его тёплую крепкую руку, — не раз слышал по радио, как вы играете, а теперь держу вашу руку, самому даже не верится!  Я думал, что вы где-нибудь в уютном месте.

— Нет, — засмеялся Паницкий. — Теперь я только в Саратове.

Мы выпили за знакомство, а потом я рассказал, что у меня саратовские корни. Отец родился в селе вблизи Балаково, а мать — в деревне недалеко от города Пугачёва. В 26-м году отец окончил в Саратове курсы механизаторов и завербовался в Среднюю Азию на возделывание хлопка. Сперва он отправился с молодой женой — моей матерью — в Туркмению, позднее они перебрались в Узбекистан, в хозяйство под Ташкентом. А в 1931 году переселились в предгорье Алтая. В Средней Азии у них то ли от жары, то ли ещё от чего-то умирали дети. В Саратове отец больше не бывал, но про своё житьё в тех местах вспоминал постоянно. Мне было лет десять, когда он решил научить меня игре на гармони. Купил двухрядку, договорился с нашим сельским гармонистом, чтобы тот показал мне, как сыграть «Барыню», «Светит месяц». Ничего из этой затеи не получилось. Но в назидание отец снова и снова рассказывал о слепом пареньке, которого он видел не то в Саратове, не то в Балакове. Отца поражало, как этот паренёк играл на гармошках, причём на любых. Однажды отец наблюдал, как этого паренька испытывали. Сунули ему саратовскую гармонь с колокольчиками, и тут же он так заиграл, что люди захлопали. Тогда ему дали хромку — совсем другой строй, и он опять тут же наиграл. Тут объявилась откуда-то маленькая гармошечка, но и с этой малюткой он справился незамедлительно. Было впечатление, вспоминал отец, что не этот парень играл на гармошках, а сами они играли, как только гармонист брал их в руки.

— Никак ты, Ванюша, народ дивовал?! — весело поинтересовался Иван Григорьевич. — Ведь другого такого гармониста у нас не бывало. Да и будет ли когда-нибудь?!

Ужин продолжался, и застольный разговор становился всё непринуждённее.

От знающих людей  я не раз слышал, что музыка в исполнении Паницкого не просто прекрасна, но обладает прямо-таки завораживающей силой. Когда с эстрады звучит баян Паницкого, концертные залы не бывают полупустыми. Ещё я знал, что Всесоюзная фирма «Мелодия» выпустила несколько грампластинок с записями Паницкого.

В руках Ивана Яковлевича очутился баян. Его пальцы легко побежали по клавишам, а потом инструмент запел, набирая мощь звучания: «Ах ты, степь широкая, степь раздольная!.. Ах ты, Волга-матушка, Волга вольная…». В городе над Волгой эта мелодия зазвучала как бы сама собой. А потом из-под пальцев Ивана Яковлевича лились мелодии других русских народных песен, вернее сказать, это были обработки мелодий. Иван Яковлевич вносил в них своё: то молодецкую удаль, то нежность, то раздолье русских просторов. И хотелось без конца слушать эти берущие за душу мелодии.

Утром следующего дня мы с Игорем Альперовичем встретились с главным инженером завода-изготовителя проигрывателя для прослушивания сверхдолгоиграющих грампластинок. Я опасался, что этот технарь, погружённый в проблемы производства изделий оборонного назначения, будет трудно воспринимать наши беспокойства по поводу проигрывателей. Но едва начался разговор, я понял с возрастающим удивлением, что наш собеседник знает, как остры для незрячих проблемы доступа к печатной продукции. Он знал даже, что в США незрячие получают озвученную литературу на сверхдолгоиграющих грампластинках, начиная с 1932 года.

— Вопрос, конечно, многие ли получают, — заметил он политично. — С недавних пор выпуск «говорящих» книг наладили и в нашей стране. Записывают ежегодно по 300 с лишним книг. Но тематика их!.. Но методика записи, качество звучания!..  Выпуск озвученной литературы на сверхдолгоиграющих грампластинках будет связан в какой-то мере с фирмой «Мелодия». Тут, можно предполагать, возникнет своя тематика записи, своя методика озвучивания, и в конечном счёте, длиннее и разнообразнее станет перечень озвученной литературы.

Встреча с главным инженером завода-изготовителя продолжалась, помнится, не больше часа. Мы уходили, получив твёрдое заверение, что ещё до конца полугодия завод поставит нашему Обществу первую партию спецпроигрывателей.

Завод выполнил договор в срок. Фирма «Мелодия» по заказу ВОС выпустила экспериментальную сверхдолгоиграющую грампластинку с двухчасовой записью Сергея Юрского, исполнившего рассказы Михаила Зощенко. Но послушать эту грампластинку довелось не многим.

Как иногда случается у нас, в системе ВОС, впрочем, не только у нас, благие начинания энтузиастов вязнут, а то и бесследно исчезают в плесени нашей доморощенной бюрократии. Спецпроигрыватели вместе с экспериментальной грампластинкой раздали не активным слушателям озвученной литературы, а разослали по правлениям. Председатели, не говоря уж о сотрудниках правлений, зачастую не знали, для чего эти проигрыватели. Вот так техническая новинка оказалась в правленческих кладовках.

О всевозможных изменениях в нашем Обществе, а также ощутимых новинках говорится на совещаниях по всей системе ВОС. Правления регулярно получают из центра руководящие и инструктивные материалы, об этих изменениях и новинках тифлотехники информируют своих читателей периодические издания ВОС. Каналы информирования выстроены, они постоянно совершенствуются. Неясно только, что и как воспринимают на совещаниях их участники, внимательно ли, да и вообще читают ли на местах поступающие из Центрального аппарата материалы, знакомятся ли руководящие товарищи с публикациями изданий ВОС.

Лет пять назад довелось мне разговаривать с энергичным человеком, недавно избранным председателем региональной организации. Я спросил, много ли нового для себя открыл он, став руководителем правления?

— Да уж было чему подивиться! — воскликнул мой собеседник. — Довольно долго я работал председателем местной организации, и меня удивляло отсутствие реабилитационных материалов. А когда стали разбираться в «залежах», на полках кладовых обнаружились десятки книжек по разным аспектам реабилитации слепых. Большинство этих книжек так и лежали в нераспечатанных посылках. Как увязали их отправители, так они и лежали. За многие годы никто в правлении не полюбопытствовал, что за книги нам присылают. А ещё в кладовой обнаружились два странных проигрывателя. Никто не мог взять в толк, что это за техника. Аппараты исправные, только запылённые, и диск у них вращался медленно-медленно. В общем, списали мы эти аппараты. Время грампластинок давно прошло.

Я сразу, конечно, догадался, что это за проигрыватели. Но рассказывать своему собеседнику ничего не стал.

Ещё раз в Саратове я побывал в марте 2001 года. Снег в городе уже сошёл, но пока мы добирались до гостиницы, с Волги налетали угрюмые порывы ветра и сыпал мелкий дождь. В организациях ВОС регионов проходили отчётно-выборные конференции, и мне предстояло подготовить обстоятельный репортаж о конференции в Саратове. Предстояло, конечно, пообщаться с читателями, вернее, слушателями «Диалога». Не было уже Ивана Яковлевича Паницкого, он умер в 1992 году. А недавно, в феврале, после тяжкой болезни умерла такая деятельная Татьяна Назарова.

Александр Лапшин,         

главный редактор журнала «Диалог»