Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

Творческая высота

«МНЕ С СОБОЙ ХОРОШО»

О себе и своей жизни рассказывает музыкант из Ленинск-Кузнецкого Виктор Куратов.

Виктор Кузьмич, Ваши слова,  которые я  вынесла в заголовок, понравились мне не только  афористичностью, но и отражением  самодостаточности, внутренней гармонии, которую Вы выстроили и с которой идёте по жизни. Прекрасный повод порассуждать на эту тему.  Но сначала давайте  поговорим о Вашем «звёздном» часе. В этом году Вы заняли первое место  на международном конкурсе «Филантроп» в номинации «Композиторы». Чем стала для Вас эта награда?

— В какой-то мере неожиданностью. Представляя  свои работы, я просто хотел проверить себя. Думал, попробую. Может, что получится. Даже предположить не мог, что мне дадут первую премию. А в Вербное воскресенье, когда я только-только вернулся с очередного концерта, в моей квартире раздался звонок. Звонила однокурсница из Магнитогорска: «Витёк, поздравляю». Я не сразу понял, о чём речь. А она говорит: «У тебя первая премия на «Филантропе». В Интернете выложили информацию».

— Но ведь для участника конкурса неожиданность, как правило, ожидаемая закономерность, за которой, образно говоря, уже «тонны наработанной руды». Композитор, пробуя себя в подобном состязании, уже чувствует, чего можно ждать. Разве не так?

 — Я не  композитор  в привычном понимании этого слова. То есть, не посвящаю всё своё время сочинению музыкальных произведений. У меня  разные ипостаси: и педагогическая, и концертмейстерская, и исполнительская деятельность. Интенсивно работаю как аранжировщик. Собственных произведений у меня не очень много. Но на один концерт из двух отделений хватит. А некоторые имеют  несколько сборников. Так что я действительно не знал, чем обернётся эта попытка. Вот мой конкурент из Перми, тоже инвалид по зрению, Виктор Романов, с которым мы разделили победу, настоящий профессионал. Он работает в разных направлениях — от шансона до классики, пишет звуковое сопровождение к фильмам.  Меня же можно назвать любителем, хорошо владеющим законами жанра. Но соревновались мы с ним на равных. И для меня было большой радостью оказаться на одной ступеньке с ним. Кстати, на второе и третье места в нашей номинации члены жюри никого  не предложили... А на предыдущем конкурсе в 2010 году у композиторов вообще не было наград.

  Такие строгие судьи?

— В общем-то, да. Помню, участница из Сочи на «свободном микрофоне» уже после вручения сертификатов  высказала пожелание увеличить количество  премий, не жалеть их для людей с ограниченными физическими возможностями. На что ей представители оргкомитета ответили: творчество претендентов оценивается без скидок на инвалидность. Иначе статус конкурса понизится.

Какая же у Вас музыка, что вот так, с первого захода, покорила жюри?

— Разная. Но в основном инструментальная. Я пишу циклические произведения для баяна, аккордеона, народных инструментов. На «Филантроп» представлял театральные эскизы из трёх частей,  пьесу для оркестра,  две песни и два произведения для учащихся  школ. Исполняли их наши кузбасские музыканты из муниципального городского оркестра и оркестра Ленинск-Кузнецкого сельского района. Думаю, победить мне помогло и  то, что я подавал  работы, уже проверенные временем. В этом смысле я счастливый человек, потому что никогда не пишу в стол. У меня так складывается жизненная ситуация, что всё написанное  тут же могу опробовать в тех коллективах, которыми руковожу. Особенно это касается учащихся музыкальной школы.

— Как проходило награждение?

— Это было 26 мая в галерее скульптора Зураба Церетели. Лично мне сертификат на премию вручал известный саксофонист, заслуженный артист РФ Алекс Новиков. Присутствовал и сам Зураб Константинович. Было много гостей. Обстановка торжественная. После награждения состоялся гала-концерт.

— Но Вы ведь не новичок на «Филантропе»?

— Два года назад мне уже довелось пройти через подобную процедуру. Вокальный коллектив нашей местной организации «Калинушка», которым я руковожу, на «Филантропе» занял третье место в номинации «Народное пение». И тоже с первого захода. Тогда на конкурс нас буквально вытолкнул департамент культуры. И как оказалось, не зря.

Две победы подряд. Прекрасный результат! Вы прославили свой город. Вошли в его историю как первый музыкант, выигравший этот престижный международный конкурс. Каковы Ваши ощущения?

— Когда мы разъезжались из Москвы после награждения,  я сказал коллегам: «До встречи в 2014 году». Мечтаю поучаствовать в конкурсе ещё раз уже как исполнитель. Почему бы нет?

Что ж, удачи! Говорят, «Бог троицу любит». А теперь, Виктор Кузьмич, самое время спросить Вас о том, как музыка вошла в Вашу жизнь.  С чего началось увлечение ею?

— Я родился в Кемерове в 1955 году. Моя мама работала на местной ГРЭС. Отец — гастарбайтер из Молдавии, который приезжал в наш город подработать. Он «произвёл» на свет меня и спокойно уехал на родину. Я его никогда не пытался разыскать и зла на него не держу.  Зрение у меня плохое с детства. Сейчас нет даже светоощущения. Причина — атрофия зрительного нерва. Я   учился в спецшколе для слепых и слабовидящих детей Ленинск-Кузнецкого. Жил в интернате. Когда мне исполнилось 10 лет, умерла мама.  Я остался круглым сиротой. На следующий день после похорон коллеги мамы с ГРЭС подарили мне баян с гравировкой «На память Вите от мамы. 5 января 1966 года». Она знала о моём желании научиться играть на баяне, копила деньги, но купить не успела. Это было в январе, а в сентябре я уже  на слух исполнял все  популярные песни того времени. Через год поступил в музыкальную школу. Меня сразу приняли во второй класс. Я не расставался со своим любимым баяном. Со временем он, правда, потерялся. Зато  потом я приобрёл два других — точную копию «маминого». До сих пор с удовольствием играю на них в кругу друзей.  Затем было Курское музыкальное училище, которое окончил в 1975 году с «красным» дипломом.  А позже, после 12 лет практической работы  в своей родной музыкальной школе, отучился на заочном отделении Иркутского педагогического института  и получил специальность «Учитель музыки и пения, дирижёр хора».  В эти годы много занимался аранжировкой. Хорошая теоретическая подготовка позволяла редактировать музыкальные произведения различных авторов. Меня даже в шутку называли «врагом всех композиторов».

— Ну, а своё когда захотелось написать?

 —  Классе в шестом. Это были пьесы для баяна. Мы разучивали их с друзьями, исполняли на концертах. Музыка шла из сердца. С конкретной жизненной ситуацией я тему не связывал. Мне просто хотелось сказать что-то своё. В душе рождались  различные музыкальные образы, и я пробовал  объединить их. На мой теперешний взгляд, эклектизм получился.

Наверное, первые опусы были грустные? Ведь Вы росли в интернате, без родителей...

— Наоборот, очень даже бодрые! Несмотря на интернатовское детство, у меня всегда был светлый взгляд на жизнь. Он сохранился до сих пор. Многие люди в моём положении впадают в депрессию. А я реалист. И мои сочинения — такие же. Они настраивают на позитив. И судя по всему, это ценится.   Работая в Центральном дворце культуры концертмейстером, много писал театральной музыки, а также для хореографических постановок. Меня просили, и я не отказывал. Люди  были  довольны тем, что я делаю.

— Говорят, Вас заметил и благословил известный музыкант, автор телепрограммы «Играй, гармонь» и её ведущий Геннадий Заволокин?

— С Геннадием Дмитриевичем мы познакомились в 1997 году в Новосибирске на фестивале, посвящённом 100-летию со дня рождения известного незрячего баяниста Ивана Ивановича Маланина. Ему понравился оркестр народных инструментов детской музыкальной школы,  которым я руководил. Выступления показали по Первому каналу ТВ, нас увидела вся Россия. После смерти Геннадия Дмитриевича сюжет для ТВ о нас подготовила его дочь Настя.

— Расскажите о других важных моментах в Вашей творческой деятельности.

— В 2004 году я получил звание Заслуженного работника культуры РФ. Представлял меня департамент культуры по совокупности достижений. Рассматривали вопрос очень долго.  О результате я узнал в Чебоксарах на очередном фестивале. Приказ о присвоении звания подписан В. Путиным. В 2006 году я стал лауреатом губернаторской премии в области  концертмейстерской и исполнительной деятельности  имени Николая Капишникова. Это легендарный в наших краях человек. В глухом  сибирском посёлке Мундыбаш он создал школьный оркестр русских народных инструментов, который занял достойное место в музыкальной жизни Кузбасса.  Главным моим конкурентом на этом конкурсе был дирижёр Кемеровского областного симфонического оркестра Линь Тао. Но коллегия департамента культуры Кемеровской области победу присудила мне.

— Знаю, что команда «КИСИ» местной организации, в которой Вы являетесь членом бюро и отвечаете за культмассовый сектор,  в прошлом году в Красноярске на межрегиональном конкурсе заняла втрое место. В этом же тоже есть Ваша заслуга?

— Это заслуга, прежде всего,   председателя МО ВОС Натальи Петровны Балашовой и её энергичных помощников. Она создала одну из  лучших организаций в Кузбассе. Здесь люди  умеют жить интересно, получают специальность, находят работу.   В небольшом городе со 100-тысячным населением —  четыре  востребованных незрячих адвоката, несчётное количество действующих массажистов, много музыкантов. У нас действительно замечательная команда «КИСИ». Правда, поначалу успехов не было. А вот в Красноярске мы стали вторыми. Я готовлю музыкальную часть программы.  На вопросы отвечают другие участники.

Ранее Вы сказали, что имеете также специальность дирижёра хора и  в одном из коллективов являетесь его помощником. Доступна ли эта сфера человеку без зрения?

— В моём случае, нет. Я не дирижирую. А говоря о помощнике, имел в виду совсем другое. У нас в городе есть муниципальный оркестр, дирижёром которого является  директор музыкальной школы Виктор Яковлевич  Денцель. Я занимаюсь репертуарной политикой в этом коллективе.  В определённом смысле я — второй руководитель оркестра, а не помощник дирижёра.

Вы в Кузбассе востребованный музыкант. У Вас шесть мест работы. Я поняла, что все народные оркестры города и района — Ваши. Как Вы везде успеваете?

—  У меня каждый день расписан по минутам. Время чётко сконцентрировано. Стараюсь  никогда и никуда не опаздывать. Нельзя забывать и о том, что у меня работа творческая.  То есть в одном месте я могу месяц не появляться, а потом неделю оттуда не вылезать. Конечно, случаются накладки, когда  одновременно надо быть в двух разных местах. Но выход всегда можно найти.  В таком режиме работаю около 30 лет.  Пока предложения не превышают возможности. Вот и  сейчас для обучения  компьютерной  грамотности я выбрал «Реакомп», а не Бийский центр,  ориентируясь на свой рабочий график. Курсы в Бийске планировались на август, а у меня в этом месяце  грандиозный праздник, посвящённый Дню шахтёра,  на котором я  руковожу музыкальной частью. Кроме того, надо отшлифовывать программу к 70-летию музыкальной школы, в которой задействовано очень много исполнителей, и  заниматься с  незрячим мальчиком Ильёй Карелиным, которого по просьбе  департамента культуры готовлю к конкурсу... Да и в Москву уезжал, едва вернувшись из Омска с всероссийского фестиваля «Поёт село родное», куда возил сельский коллектив,  занявший там второе место.  А после окончания курсов в эту же ночь уезжаю с детьми в Крым на конкурс «Радуга талантов»

— В Вашей жизни так много музыки! Неужели не хочется от неё отдохнуть?

—  Хочется. Для этого у меня есть дача.

Что там умеете делать?

— Пожалуй, только огород поливать...

— А вообще,  какой Вы в  быту?

— Я хорошо ориентируюсь в пространстве. В спецшколе даже ориентировку преподавал.  Хожу самостоятельно. По всем маршрутам.  В 90-е годы  приходилось нередко  в Москве  бывать. Один ездил и  в метро.  Методическую подготовку прошёл в Бийской ШВТС, нашим преподавателем тогда был нынешний директор Центра Анатолий Макарович Астанин. Он очень хорошо всё объяснял, мы осваивали самые сложные маршруты, в том числе  и  по пересечённой местности.  Ребята шутили: «Макарыч нас туда посылает, куда его отец телят не гонял». Трудно приходилось. Зато потом все были довольны. Я всегда говорю незрячим: «Ходите самостоятельно, не теряйте мобильность».

 —  А как Вы решились на первый самостоятельный шаг? Говорят, что  в ориентировке это самое трудное.

— Со злости. Я учился в интернате для слепых детей и каждый день  с сопровождающим ходил в музыкальную школу. Но однажды идти было не с кем. Я разозлился  и пошёл один. С этого всё и началось.

—  Обед можете приготовить?

— Я могу профессионально картошку почистить.  И вообще, на кухне я классный подсобный рабочий! Нарезать, настрогать, нашинковать — это всё моё.   Когда начинается период заготовки овощей, лучшего помощника не найти. Этот процесс успокаивает нервную систему.  К тому же мне это нравится. Я люблю вкусно поесть и всегда готов помочь в приготовлении.

— А сейчас Вы  решили освоить компьютер. Что заставило? Хотите  почувствовать себя более независимым или мечтаете расширить круг общения?

— Я прежде всего хотел облегчить работу своим секретарям, которые переводят под  диктовку  мои методические работы с Брайля на плоскопечатный шрифт. К тому же в Интернете очень много интересной, оригинальной  музыки, которую можно обработать для оркестра народных инструментов.  Что касается общения, то  предпочитаю живое, а не виртуальное. Правда, обучение идёт туго. Но я мужик настырный, освою.

—  Какая у Вас семья?

—  Моя жена Надежда Викторовна — музыкант. Мы с ней единомышленники. Она работает в детских дошкольных учреждениях. Кроме того, руководит детской эстрадной студией «Конфетти», в которой ребята обучаются вокалу. Я ей помогаю.

Вы очень активный человек. Стремительно несётесь по жизни. Понятно, что при этом Вам хорошо с  самим собой.  Но куда спешите? Какую цель ставите перед собой?

— Амбиции, конечно, есть.  Без них в нашем деле нельзя. Хочется, чтобы тебя принимали, уважали,  знали. Ну, а цель — побеждать на конкурсах любого уровня. Начиная с районных и кончая международными. Мне говорят: зачем тебе это нужно? Я отвечаю: охота!

— После победы на «Филантропе» в Вашей жизни что-то изменилось?

— Работы прибавилось и ответственности тоже...

— Друзья и знакомые Вашим успехам, наверное,   не только радуются, но и  отчасти завидуют. Как Вы относитесь к зависти?

— Очень индифферентно. Стараюсь со всеми поддерживать ровные отношения.

— Что для Вас самое трудное в любимой  работе?

— Пожалуй, решение вопросов, связанных с финансами для поездок на конкурсы. Легче составить программу, чем найти деньги. С чиновниками порой трудно договориться. Здесь нужна политическая воля. Правда, у нас губернатор очень хороший. Понимает наши проблемы.  Вот и  на фестиваль в Крым благодаря его поддержке наш коллектив поедет бесплатно.

Вы  живёте в  шахтёрском крае. Нравится  ваш город?

— Экология у нас тяжёлая. Но,  несмотря на это, я патриот. У меня есть песня про Ленинск-Кузнецкий. А  для города Полысаево, в котором находится спецшкола для слепых, я написал гимн.

В конце беседы Виктор Кузьмич Куратов показал мне записи своих произведений, за которые получил премию «Филантропа». Они очень оптимистичные. Заводят. Мне понравились. И я,  кажется, поняла, почему жюри выбрало именно их. Это музыка, которая быстрее гонит кровь по жилам. Она как бы говорит: «Вперед! Ты — лучший и можешь всё!» Это музыка с философией созидательного действия, которая  низвергает любой негатив и потому актуальна во все времена. Написать такую мог только очень сильный человек. А ещё В. Куратов  сказал мне, что  люди, которых он рекомендует на учёбу в музыкальные училища, после их  окончания всегда находят работу. Это тоже хороший штрих к портрету музыканта из Кузбасса.

Беседу вела Валентина Дмитриева

Хозяйствовать по-хозяйски

ВОТ МОЯ ДЕРЕВНЯ

Мне всегда приятно рассказывать   истории про инвалидов, которые  чего-то добиваются в жизни. Вопреки трудностям, разочарованиям, сложившимся социальным условиям. Нынешнее повествование — о трудоустройстве незрячих на селе. Проблема острая, плохо решаемая и практически целиком зависит от инициативы и настойчивости самого человека. Село — не город. Работодатели предпочитают иметь дело со здоровыми людьми. И шанс трудоустроиться на селе для незрячих практически нулевой. Но они приспосабливаются к нелёгким  условиям    и стараются поддерживать свой тонус.

Тридцатитрёхлетний Игорь Сергеевич Кротов из посёлка Кумёны,что в  ста километрах от областного центра, работает сам на себя. С Зоей Алексеевной Овечкиной, председателем Кирово-Чепецкой МО ВОС, в Кумёны мы приехали утром, чтобы пригласить Игоря с овчаркой Чарой поучаствовать в конкурсе собак-поводырей в Купавне. В районном управлении социальной защиты Игоря хорошо знают: он местный, в 15 лет попал в аварию на мотоцикле и лишился зрения, с женой развёлся, помогает воспитывать дочку, живёт в трёхквартирном неблагоустроенном доме, недавно перевёз к себе парализованного отца, человек тихий, особых требований никому не предъявляет. С соседями дружит, они помогают ему, если попросит,  дают нужный практический совет. Гордость Игоря — его огород и баня. На участке сделал парник, выращивает огурцы, есть грядки с морковью, луком. Он их поливает и пропалывает сам.

Игорь доволен, что в Волоколамском центре реабилитации научился обслуживать себя, освоил ориентирование, умеет готовить,  даже шить. Его день начинается с выгула собаки, ухода за ней. Утверждает, что ни в чём не нуждается, пенсии хватает, у него есть квартира, баня, дрова заказывает, во всём помогают друзья и соседи, дочка заходит — не стесняется своего незрячего отца. Одним словом, на жизнь не жалуется, всем доволен, ни о каком   дополнительном заработке  даже не задумывается.

А вот другой восовец из деревни Грудцины Вожгальского поселения Александр Леонидович Черных рассуждает по-иному. У него есть своё дело — пасека. Так что по нашим современным понятиям он —предприниматель. Чтобы уточнить координаты незрячего пчеловода,  мы зашли в администрацию поселения. Но находившиеся там сотрудники с порога стали предлагать нам землянику по 250 — 300 рублей за килограмм,  благо, что урожай на неё этим летом был отменный.   Наши вопросы: «Как поживает инвалид по зрению? Есть ли у него какие-нибудь проблемы? Помогает ли местная власть в их решении?» оказались не к месту. Более того, вызвали подозрение, которое закончилось проверкой наших документов. Было видно,  что представителям власти  сейчас не до инвалида, их больше волновала продажа земляники. А вот местные жители оказались более приветливы, они-то и  подсказали дорогу к дому Черных.

 Александр Леонидович встретил нас в сенях, рядом с ним была белокурая девчушка — его дочка. После того как хозяин понял, кто мы и с какой целью пожаловали, пригласил осмотреть своё хозяйство: дом, баню, огород, зимовник для пчёл.

В этом году Черных «сороковник» перешагнул. Он из тех, у кого ещё в детстве начались проблемы со зрением. На школьных медосмотрах врачи диагноз поставить не могли, а офтальмолога в районе не было. Ехать же в областную больницу не хотелось —  перепады зрения особых проблем не приносили. Только на призывной комиссии ему установили пигментную дегенерацию сетчатки и вынесли вердикт: к строевой не годен. Получив «белый билет» и неутешительные прогнозы на будущее,он понял, что единственный выход для него — это научиться жить со своей проблемой. В 25 лет оформил инвалидность. Мог бы и раньше, да посчитал, что она ему не очень-то и нужна.

Окончив среднюю школу, поступил в Нолинский сельхозтехникум. Через три года стал дипломированным механиком, получив ещё и права тракториста. Год работал в колхозе. Но отец терпеливо приучал его к нелёгкому ремеслу пасечника. Хотелось Леониду Александровичу передать своё дело  в надёжные руки. И сын прислушался к советам, уехал на два с половиной года в Нижний Новгород учиться на пчеловода. А потом шаг за шагом обустроился и  сейчас живёт по принципу: дорогу осилит идущий. Очень переживает, что зрение ухудшается. Старается сохранить остаточек, многое делает для этого. К сожалению, его заболевание передалось дочке, а вот сына Дмитрия Бог миловал. Каждый год  возит Дашу в Уржумский санаторий. Врачи обнадёживают, что всё поправимо.

Александр Леонидович — пчеловод в третьем поколении.  Мы попросили его свозить нас на пасеку, которую закладывал ещё его дед, где работал отец и вот теперь он сам.  Черных  сразу предупредил, что деревня нежилая, дорога не очень. Даже неспециалисту было понятно, что мы едем по брошенным сельскохозяйственным угодьям. Об этом недвусмысленно говорили поля, заросшие небольшими деревцами, тимофеевкой, сорняками и борщевиком. Всё это чередовалось полосами цветущего рапса. Пчёлам здесь раздолье.

Свернув с асфальта, машина легко пошла по грунтовой дороге и остановилась на окраине бывшей деревни у одиноко стоящего дома. Несмотря на палящее солнце, воздух опьянял, кругом цвели медоносы, пчёлы интенсивно летали, принося нектар и цветочную пыльцу в ульи. Пасека  ухожена: огорожена забором  в два метра, трава низко скошена газонокосилкой. В доме было всё, что необходимо для работы с пчёлами, стояла готовая к работе медогонка.

Опасения, что пчёлы нас покусают, не оправдались: они проявили к нам дружелюбие.

— Привыкнуть к укусам сложно, — улыбается Александр Леонидович. — Помню, в детстве в первый раз было ужасно больно, и сильно опухла нога. Но это отнюдь не отбило у меня желания заниматься пчёлами. И сейчас укусы мне совершенно не страшны. Общение с пчёлами вызывает массу радостных эмоций, обогащает духовно и облагораживает, позволяет лучше узнать живую природу, вырабатывает наблюдательность, пытливость, стремление глубже понять жизнь этих насекомых.

Труд на пасеке, где воздух чист и наполнен многочисленными ароматами, благоприятно влияет на здоровье, успокаивает нервную систему, физически укрепляет. Когда я заглядываю в улей и смотрю, как количество мёда по сравнению с прошлым разом выросло, или подросла сила семьи, или просто наблюдаю за процессом, когда идёт взяток, душа радуется.  Помню, что в техникуме нам всегда приводили в пример слова академика Бутлерова, что пчеловоду нужны внимание, аккуратность, догадливость, сметливость и трезвость. Иметь пчёл и ухаживать за ними — великое наслаждение, да и материальная сторона немаловажна. Ведь мне надо было стараться так работать, чтобы  сын и дочь не чувствовали себя ущемлёнными по сравнению со своими сверстниками.

И Черных рассказал о семье, как дружно и весело они живут, ни у кого ничего не просят. Дети во всём помогают: и на пасеке, и по хозяйству, и огород содержат, обеспечивая себя овощами. Чувствуют, что их труд нужен отцу,  что без него нельзя, и упрашивать их не надо. Сын Дмитрий вырос, окончил строительный колледж, сейчас в поисках работы, готовится к службе в армии. Дочка Даша — маленькая хозяйка дома — окончила третий класс, пропалывает огород, моет посуду, иногда и готовит, помогает на пасеке, уже крутит медогонку. Дело это ответственное. Дочке всё в радость! Сам он тоже поддерживает отношения с однокурсниками через Интернет.

— Когда всё успеваете? — Зоя Алексеевна Овечкина удивляется царящему порядку.

— В июне пчёлы роились, всё время приходилось здесь находиться, — говорит Александр Леонидович. И он с любовью снова рассказывает о пчёлах. По всему видно: дело своё знает и любит. Поведал любопытный факт. Для того чтобы дети были здоровы и жизнерадостны, хорошо учились и росли, определена ежедневная суточная доза потребления мёда, равная 30 граммам  в день, для детей до 12 лет — половинная доза. Мёд можно давать как в чистом виде, так и в сочетании с молоком или другой пищей.

Окидывая взглядом улицу, нельзя не заметить былой красоты деревни. Александр Леонидович рассказывает, какой она была раньше. Сохранились два пруда, в которых не только купались, но и ловили рыбу. У него даже заветная мечта есть: открыть здесь отель для  любителей  тишины, охоты, рыбалки, грибов и ягод. Маловероятно, что этот бизнес он сможет потянуть — слишком много денег в него нужно вложить, да и есть на Вятке более красивые места, немало и богатых людей, в сотни раз богаче деревенского пчеловода, но даже они пока не решаются вкладывать деньги в туристический бизнес.

Общеизвестно, что в середине августа на Руси празднуют Медовый Спас. Пчёлы прекращают собирать мёд, а пчеловоды вынимают соты из ульев. Первым мёдом угощают всех желающих. В старину говорили, что «на первый Спас и нищий медку попробует». Ради нас Черных чуть раньше положенного срока вскрыл восковые крышечки, которыми пчёлы запечатали зрелый мёд этого года. Он загрузил раму с сотами в крыло медогонки, под действием центробежной силы лакомство потекло из сот на дно. Почётной обязанности откачать первый мёд он удостоил дочку. Даша с желанием крутила ручку аппарата. А потом хозяин ловко и быстро накрыл стол. Мы с удовольствием отведали душистый дар природы с чаем и пряниками и нахваливали хозяина, продолжая интересоваться его жизнью.

Не ради любопытства спросила, не мешает ли инвалидность заниматься любимым делом, чтобы обеспечить себя и родных,  окупить хотя бы затраты?

— Я уже приспособился к своему зрению и всё делаю по памяти, — говорит Александр Леонидович. — У меня же не промышленное производство, а своего рода хобби, чтобы занять себя, не потерять квалификацию. Моя мини-пасека насчитывает всего 30 ульев. Конечно, без желания и денежных вливаний ничего не получится. Пчеловодство — это не только приятный отдых или забава. Это, прежде всего, труд, порой даже нелёгкий. Если нет истинного призвания и любви к пчёлам, то я решительно не советовал бы людям, тем более инвалидам, за него браться.

У нашего героя есть предпринимательская жилка. Когда он два года назад услышал про областную программу поддержки малого предпринимательства, загорелся желанием. Сегодня иначе как авантюрой это решение не называет. Хотя поначалу всё было очень серьёзно. Тем более, не с пустого места  начинал: была  специальность, да и в семье у него немало пчеловодов, вроде это наследственное. Встал на учёт в центре занятости, оформил ИПР в Кирове, написал бизнес-план, получил безвозмездный кредит в 58 тысяч рублей. К государственным средствам добавил свои деньги и приобрёл всё необходимое для ведения дела. Пчеловоды стараются уже за первый год окупить вложенные средства, хотя прибыль во многом зависит от внешних условий (погоды, медоносности трав). Но с реализацией продукта начинающий предприниматель потерпел неудачу, о чём вспоминает с горечью:

— Оказалось, никому мы, предприниматели, по большому счёту не нужны.  За год никто ни разу не поинтересовался моей жизнью, моими проблемами, не помог их решить. Дав кредит, вроде откупились. А год был урожайным на мёд. Он до сих пор не реализован. Хорошо, что ценности своей не теряет. Много стало и пчеловодов. Раньше, когда начинал, их было пятеро, а сейчас тридцать пять. В стране нынче каждый за себя, что уж говорить про наше село. Вот и захожу я в администрацию поселения лишь за справками на льготы. А односельчанам мой цветочный мёд нравится, но на ярмарки нас не пускают. Его я в местном ларьке выставляю, соседи домой за ним ко мне приходят. Я бы с удовольствием отвёз ведёрко в детский дом, но как представлю, что надо собирать кучу справок и делать анализы продукции, желание сразу пропадает.

Черных оказался исключительно сердечным человеком. Судьба отняла у него зрение, но не лишила самого главного — способности любить, жить без фальши и притворства, растить детей, заботиться о родителях, которые живут в этом же селе. Одно ясно: любой удар судьбы этот человек выдержит с честью. Его лето ещё не закончилось, хотя лучшая, тёплая пора, уже прожита. До его осени ещё далеко, и мы надеемся, что в ней будет много солнца и тепла. Хочется пожелать ему здоровья и удачи, никогда не унывать и не сдаваться. Я бы вывесила у его дома табличку с надписью: «Мёд от пчеловода. Настоящий природный продукт» или «Качественный мёд с собственной пасеки».

Домой мы возвращались с наполненной летним ароматом баночкой  для проведения дегустации в областном правлении и местной организации. В пути говорили о том, как было бы хорошо, если бы Центральное правление ВОС учредило  ежегодную премию для людей с ограниченными возможностями, чья жизнь является эталоном стойкости, силы духа, веры и оптимизма.

Лидия Семёновых,

 Киров

Наука и практика

Любовь к металлу

Ты жив, и это — уже много

…Спустя месяц Михаил Марголин повторял эти слова: «Жить буду…»

Да, жить он будет, но как? Теперь об этом надо было думать. Из Грузии с помощью друзей он перебрался в Москву. Пенсию за ранение и по демобилизации ему определили хорошую, но что дальше делать слепому человеку, кем он может работать?

Начались хождения по московским врачам, больницам, бесконечные консультации у самых разных светил. Получил нужное направление даже в самую знаменитую глазную больницу страны — Алексеевскую (ныне — институт имени Гельмгольца). Но каждый раз приговор был беспощадным: надежды на возврат зрения нет.

Пришлось пойти в инвалидный распределитель (улица Трифоновская, 18). Огромный полуподвальный зал, в котором стояло 120 солдатских коек. И столько же человек: кто без ног, кто без рук, кто слепой, кто действительно инвалид войны, а кто и просто нищий, наркоман или вор. Все эти люди были собраны здесь, и собес мучился с ними, сортируя и распределяя по больницам, инвалидным домам.

Две недели провёл Михаил в этом распределителе, а затем всех переселили  в добротный двухэтажный дом на 4-й Мещанской улице, с чистыми постелями, нормальным питанием и толковым медицинским обслуживанием.

Но в один прекрасный день пришла строгая комиссия, и стали выяснять, кто где родился. Пришлось признаться, что, хоть и родился  он в Киеве, но там не жил и, конечно, не имел там ни кола, ни двора. Но в это время проходила кампания (сколько их потом ещё будет!) по «разгрузке» Москвы, и пришлось отправиться по месту рождения.

Он переехал в родной Киев. Добрался до Никольской, где жили знакомые. Они-то и приютили. Снова начались посещения госпиталей, поликлиник, частных врачей. Все удивлялись, что с такой раной человек остался жив. Но реально помочь ничем не могли.  Нужна сложная операция, говорили они Михаилу,  с трепанацией черепа. У нас такую никто не сделает, надо ехать в Германию.

В Германию… Легко сказать! Кто его туда пошлёт, и на какие средства? Пенсия-то у него хорошая, но — маленькая. Едва-едва на жизнь хватает. После ранения питаться надо хорошо, а родители тоже помочь не в состоянии, вот и думай, солдат.

С трудом, но работу он себе подыскал. Помогли власти  — как инвалиду и бывшему чоновцу. Он стал штамповщиком в производственной артели инвалидного городка, находившегося тогда в помещении Киево-Печерской Лавры. Даже дали отдельную комнату в здании монастырского корпуса.

Работа была не трудная, но монотонная. Берёшь заготовку, вставляешь в приёмное гнездо специального пресса и нажимаешь на педаль. С другой стороны вылетает тёплая готовая деталь.

Дни в Лавре текли спокойно, нервы постепенно успокаивались. Но постоянно терзало чувство, что настоящая жизнь проходит мимо, а ты словно стоишь на обочине.

Вскоре артель закрыли. Опять поиски работы. Хорошо, что по совету знакомых он оформил членство в Обществе слепых. Много тогда создавалось всяческих обществ, но эта оказалась довольно солидной организацией, там были свои производственные предприятия, существовала собственная система обучения и адаптации инвалидов по зрению.

Михаилу предложили окончить специальные курсы массажистов. Бесплатно. Всего месяц обучения —  и ты  очень нужный специалист, работа денежная. Ладно, пришлось ехать на эти самые курсы в Харьков.

Массажистом он проработал недолго. Понял: не его это дело. Хотелось чего-то иного, но чего —  он и сам не мог ещё сформулировать.

Помог случай. Михаил уже твёрдо решил расстаться со своей новой профессией, когда на одном из последних сеансов ему пришлось встретиться с работником райкома комсомола. Когда тот остывал после массажа, Марголин вдруг стал рассказывать о себе: как воевал, как потерял зрение. И услышал неожиданное предложение:

— Если знаешь военное дело, сможешь ли организовать у нас при райкоме военный кабинет? Перед армейской службой ребятам хорошо бы заранее изучить уставы, боевое оружие, тактику. Приходи завтра, побеседуем.

Он понял, что становится нужен людям. Это очень важное ощущение: понимать, что ты  нужен.

В 1926 году Михаил вернулся в Москву, куда уже переселилась его семья. Но по новой специальности  для него работы в столице не нашлось.

С трудом с помощью райкома удалось устроиться в наборный цех 1-й Образцовой типографии. Потом его послали на специальные курсы по повышению квалификации. Именно там у Михаила произошла встреча с человеком, который окончательно вернул ему веру в себя.

Его звали Саша Николаев и работал он картографом в военном учреждении. Лишь спустя некоторое время, да и то случайно, Михаил узнал, что Саша тоже инвалид. У него нет правой руки и правой ноги. Единственное, что смог произнести изумлённый Марголин: «Да как же ты чертишь?!» Саша рассмеялся: «А для чего левая рука? Я с детства люблю чертить, вот и натренировался. А поддержать рейсшину или что другое можно плечом, подбородком. Ничего, выходит…»

Вот это характер! Впоследствии вольнонаёмного сотрудника Николаева из-за его творческого таланта и изумительной работоспособности в виде исключения зачислили в кадровый состав Красной Армии. Он дослужился до звания подполковника.

Саша Николаев ни в чём не убеждал Марголина, не агитировал. Просто его личный пример помог Михаилу гораздо больше, чем самая талантливая и настойчивая агитация. 

И пришла интересная мысль. Что, если организовать в Центральном доме комсомола военный кабинет, что-то вроде старых курсов Всевобуча?

Идея пришлась ко времени, её поддержали. Все сразу поняли — это дельная вещь. Хорошо помогли военные: дали опытных политработников, специалистов разного рода оружия, учебные пособия и учебную военную технику.

Через неделю одна из комнат Центрального дома комсомола приобрела совершенно новый вид.  Середину её занимал большой стол,  заполненный моделями боевых машин и кораблей. На прикреплённых к стенам полках были аккуратно разложены сумки с противогазами, всякие учебные пособия, макеты гранат и снарядов, разные сапёрные  принадлежности. Вдоль стен в пирамидах стояли учебные винтовки.  Угол комнаты занимал большой ящик с песком, на котором можно было проводить военные игры и тактические занятия, рядом стояли учебные пулемёт «максим» и миномёт Стокса. Над потолком на незаметных снизу ниточках были укреплены модели боевых самолётов. 

Но этого Михаилу показалось мало. На Ходынском поле удалось разыскать и с трудом, правда, разместить в вестибюле отслуживший свой срок самый настоящий военный самолёт, а рядом — английский трофейный авиационный мотор времён гражданской войны.

Кроме занятий в военном кабинете были организованы строевая подготовка, проводились полевые занятия — как их в шутку называли, манёвры.

Как-то военный кабинет посетил комбриг  А. Смирнский. Сегодня это имя прочно забыто. Но тогда его знали все в Москве. Это был кадровый офицер царской армии, получивший Георгиевский крест ещё в русско-японскую войну. Превосходный знаток всех видов оружия, человек-энциклопедия. Он внимательно осмотрел всё оборудование военного кабинета, похвалил хорошо сделанные макеты боевой техники.  И Михаил решился заговорить с комбригом о своей заветной мечте.

— Александр Александрович, подскажите выход. Молодёжь рвётся к стрелковому спорту, а настоящего спортивного оружия, да и спортивных патронов у нас нет. Вы же изобрели не только малокалиберный наган, но и спортивную малокалиберную винтовку, но их же единицы. Иностранного спортивного оружия и того меньше.  Как тут развивать стрелковый спорт?

— Верно, — ответил комбриг. — Для массового спорта надо иметь малокалиберное, а то и духовое оружие. Но ведь даже в армии сейчас такого пока нет… В гражданскую войну было не до спортивных систем. В лучшем случае, да и то после окончания военных действий, появились первые, как их называли, переделочные конструкции, например: «Максим-Токарев». Собственно, в таком же духе были решены и две моих модели малокалиберных винтовок: переделка под малокалиберный патрон боевой трёхлинейки системы Мосина.  Так же  и с наганом: основные детали остались те же, что и в боевых моделях.  Так что, это не решение вопроса. Для стрелкового спорта нужны не револьверы, а пистолеты, и однозарядные, и самозарядные, винтовки специальных типов…

— Вот  у немцев это дело хорошо поставлено, — сказал Михаил.  — У них один только Карл Вальтер создал несколько очень интересных систем.

— А у нас что же — нет талантов? — Прервал его Смирнский.  — Фёдоров, Токарев, Дегтярёв, Коровин, Кочетов… Может быть, по этому пути пойдёте вы и ваши товарищи…

— Куда мне, слепому, — махнул рукой Михаил.

— Ну, это ты зря, не зарекайся. Вспомни Эйлера: слепой был, а какой математик!

Этот разговор навсегда остался в памяти у Михаила Марголина.

Н. Плиско

Продолжение в следующем номере

Тифломир

«ДВЕНАДЦАТЬ АПОСТОЛОВ БРАЙЛЯ»

НАДЕЮТСЯ НА ВАШУ ПОМОЩЬ

О том, что знание системы Брайля — это одна из предпосылок полноценной жизни слепого человека, говорено было много, но, возможно, НЕ ТАМ и НЕ ТАК, потому что налицо у нас снижение брайлевской грамотности незрячих, попытки её замены различными квазиграмотностями, забвение её важнейшей роли даже в системе школьного образования, и плюс ко всему — начало распада самой системы, выражающееся в прямых отступлениях от неё, в многовариантности её трактовок, наконец, в остановке развития системы, в её отставании от потребностей пользователей.

— Да полно! — возразят мне. — В век модернизации прокалывать точечки на бумаге, а потом водить по ней пальцами...

Знаю, всё знаю: и слушаю «говорящую» книгу, и синтезом речи пользуюсь на полную катушку, и даже порой предпочитаю деловитую безинтонационность «Дигалыча» неуместному интонированию иных дикторов. Вот только нужный носитель с записью я нахожу по брайлевской этикетке (а по другой этикетке — таблетку от головной боли, возникшей от надоедливого бубнёжа в ухо), и инструкцию к новому аппарату или новой программе всегда предпочту распечатать или даже переписать по Брайлю, и Пушкина — уж простите! — только пальчиками, только пальчиками!..

Аргументацию можно было бы расширять и углублять, но вот этой эмоциональной эскападой в защиту Брайля я здесь и ограничусь, а речь пойдёт о СИСТЕМЕ: о предотвращении её распада и дальнейшем совершенствовании.

Не стану я предпринимать и исторических экскурсов, рассказывая о Кириллах и Мефодиях российской брайлевской письменности; отмечу только, что знаки брайлевской системы и правила брайлевского письма утверждались всегда путём неких общественных договорённостей, основанных на здравом смысле, предложениях науки и уточнениях практики, в первую же очередь — на единой системе преподавания, и никакими юридически-правовыми актами не подтверждались. Впрочем, так же, как и сама основа нашей письменности — кириллица (если не считать орфографической реформы Советской власти, устранившей яти и еры). Письменности вообще присуще органическое бытование, как и устной речи. Но любая знаковая система исправно функционирует до тех пор, пока все её носители имеют твёрдое и одинаковое представление о форме и содержании составляющих её знаков. Так, в последние годы система устной речи даёт сбои в результате неоправданно масштабного вброса в неё иноязычной лексики зачастую при очень приблизительном понимании носителями значений многих заимствованных слов. Боюсь, что и вы не раз в последнее время испытывали такое ощущение: слова произносятся «умные» (потому что иностранные), а смысл не воспринимается (либо вовсе отсутствует) и язык перестаёт работать как средство общения.

Язык — ладно, это, как принято говорить, — живой организм, который развивается по собственным законам и нормированию сопротивляется. А вот брайлевская письменность — это система, искусственно созданная и предназначенная для узкого круга остро нуждающихся в ней людей, и её надо оберегать и совершенствовать в условиях, с одной стороны, глобальной тенденции к «самостийности», на деле зачастую оказывающейся элементарной безответственностью и некомпетентностью, а с другой стороны, в условиях проведения единых государственных экзаменов и иных видов регламентации и формализации всего и вся, с которыми нельзя не считаться.

Начнём с «самостийности». Буду апеллировать к собственному опыту. Когда я, обучаясь в третьем классе (1960 год), перебрался из Москвы в Ленинград, меня сразу сбило с толку, что в ленинградской школе слепых детей «первой» точкой шеститочия считается не правая верхняя (при письме), как меня учили в Москве, а правая нижняя. Потом я узнал, что это результат соперничества двух научных «школ», у каждой из которых были свои резоны, но от этого было не легче получившим разные установки ученикам, впоследствии сталкивавшимся в едином информационном поле. Однако нам бы сегодня тогдашние заботы!

Сегодня использование Брайля в школах катастрофически сокращается: и в связи с нехваткой учебников, и в связи с приёмом на работу учителей, не владеющих Брайлем. Такого мне, третьекласснику 60-го года, просто не представить. А сейчас я знаю учительницу химии, которая, проработав уже не одно десятилетие с незрячими детьми, так и не обременила себя знанием Брайля. И, естественно, её ученики, даже хорошие, имеют очень относительное представление о способе записи химических формул.

Не удивительно, что в этих условиях появляется разнобой в трактовке разными школами уже не нумерации точек, но существенных принципов формирования брайлевского текста. Пока оставим в покое некомпетентность, ибо у такого разнобоя есть и объективные причины.

Мы и не заметили, как и когда компьютер стал необходимым и незаменимым, в том числе как эффективнейшее средство реабилитации. И в тех школах, где закладываются основы компьютерной грамотности, встал вопрос о том, правильно ли учить детей двойным стандартам: один — для Брайля, другой — для обычного письма в его компьютерном варианте. Правильно ли, например, делать пробел после запятой, набирая текст на клавиатуре компьютера, и не пропускать клетку после запятой в брайлевском приборе? Правильно ли «в компьютере» соблюдать весь комплекс правил орфографии по употреблению строчных и прописных букв  и одновременно при письме по Брайлю сводить употребление признаков больших букв к необходимому минимуму?

В этой статье я не хочу предлагать не только готовых решений, но даже собственных мнений по дискуссионным вопросам — их надо вырабатывать сообща. Сейчас скажу только, что принцип точной передачи посредством Брайля всех особенностей оригинального плоскопечатного текста — это один из основных принципов системы Брайля, но только «один из». Есть, кроме того, ещё и принцип экономии полезной площади, и не надо его воспринимать как призыв к экономии затрат на бумагу, он гораздо глубже и призван облегчить и ускорить чтение и письмо по Брайлю, что тоже крайне важно с точки зрения активного и эффективного использования шрифта Брайля. Именно по этому принципу мы не пропускаем клетки после запятых и не ставим сплошняком признаки больших букв (а уж если ставить, то почему бы заодно не поставить и признаки малых?). Точность не пострадает, если будут точно оговорены и узаконены для всех правила применения шрифта Брайля. Ну, а что касается двойных стандартов, то у людей, изучающих иностранные языки, их ещё больше при гораздо меньшей совместимости — и ничего, говорят, только интеллект и память развиваются. Или даже более близкий пример: мы в свои бескомпьютерные 60-е тоже учились печатать на обычной пишущей машинке, и от нас требовали соблюдения всех стандартов, не только расстановки больших букв, но и стандартов оформления различных типовых документов. И опять-таки ничего страшного, Брайль — Брайлем, машинка — машинкой, одно с другим не смешивалось и не перепутывалось. Азбука Брайля — всё равно особая система, и от специфики в ней не уйти, коль скоро есть понятия признаков букв, признаков шрифтов, цифрового знака и т.п.

Ещё одна данность — это наш российский рынок, который принципы конкурентности и прибыльности переводит на свой незамысловатый язык: меньше сделать и больше получить. Да простит мне наверняка симпатичный старый русский городок Торжок, но он со своим вполне рыночным названием теперь навсегда станет для меня символом недобросовестной конкуренции в сфере брайлевского книгопечатания. Именно тамошнее предприятие напечатало по Брайлю учебник литературы для 5-го класса В. Коровиной и др. Если верить брайлевскому титульному листу, в 28 книгах (на самом деле, только в двух, но это было записано как «в 2-х», а ни одного тире во всей книге не отпечаталось, а буква «Х» после цифры по Брайлю читается как восьмерка). Не знаю, дошло ли это издание до пятиклассников (лучше бы нет, потому что оно способно навсегда отбить охоту брать в руки брайлевские книги), но в узком кругу радетелей брайлевской печати оно получило широчайшую известность. Изначально «горбатое» по конфигурации, со вшитыми вверх ногами страницами, с разнокалиберными точками, оно было абсолютно неудобочитаемо даже для изощрённого брайлиста. Брайль как система игнорировался в нём на каждом шагу: к примеру, признак большой русской буквы передавался не четвёртой и пятой, а четвёртой и шестой точками, и снабжённые им русские слова выглядели как иностранные, потому что так обозначается признак большой латинской буквы. Отсутствие абзацев, отцентрованных заголовков, отбивок (пробельных строк) делало абсолютно невозможным самый элементарный поиск на странице. Короче, об этом учебнике можно писать скорбные и бесконечные саги.

Ретивые бизнесмены решили, что достаточно запустить принтер, снабжённый специальной программой — и дело в шляпе. Как же они ошибались! Но лишь перед людьми и Богом, перед законом — ничуть! В суде доказать некачественность такой макулатуры невозможно, для этого нужны некие обязательные стандарты, которых сегодня опять-таки нет.

Необходимость согласования таких стандартов выросла ещё больше в связи с ратификацией в РФ Международной конвенции «О правах инвалидов». Слово «Брайль» мы встречаем в этом важнейшем для нас документе неоднократно. «Знаками, выполненными азбукой Брайля», должны быть оснащены «здания и другие объекты, открытые для населения»; «азбука Брайля» должна быть принята и используема «в официальных сношениях», а государства-участники должны этому содействовать; эти же государства (стало быть, и наше родное) должны «содействовать освоению азбуки Брайля» и «принимать надлежащие меры для привлечения на работу учителей, в том числе учителей-инвалидов, владеющих... азбукой Брайля» (как не вспомнить мою знакомую «химичку»!). Если вдуматься и поверить, масштабы использования Брайля должны возрасти в разы... А почему нет? Вдумываться в подобные вещи — наша святая обязанность, а верить в неукоснительное соблюдение государством собственных законов мы должны для того, чтобы от него этого соблюдения требовать — хотя бы и через суд. Инерция законопослушания ещё работает, и к нам в издательство «Чтение» уже звонят отдельные учреждения и интересуются, как им изготовить дубликат своей вывески по Брайлю. Но если всё это делать «по-торжковски», то лучше не надо тратить деньги.

Унификации и регламентации системы Брайля, её развития и совершенствования требуют сегодня такие различные факторы, как проведение ЕГЭ (как можно однозначно формализовать письменные ответы экзаменующихся, на чём основана данная процедура, если нет однозначности в трактовке их системы письма?), предполагаемое расширение инклюзивного образования (если специализированные школы слепых работают с Брайлем в разнобой и плохо, то чего мы можем требовать от массовых учреждений образования?), внедрение в быт и профессиональную жизнь слепых компьютерных технологий (стандарты на «компьютерный Брайль» разработаны институтом «Реакомп» и приняты в 90-е годы, но, как оказывается, мало известны предполагаемым пользователям и уже тоже требуют уточнений и дополнений)...

Из всего сказанного вывод следует только один: пора (давно пора!) заниматься унификацией и совершенствованием системы Брайля: кроме нас это никому не нужно, и лучше нас этого никто не сделает. И первый единственно верный шаг в этом направлении уже сделан с принятием постановления ЦП ВОС № 2-10 от 16.02.2012 «Об утверждении временной Комиссии ЦП ВОС по унификации системы Брайля». Курирует работу Комиссии вице-президент ВОС В.С. Степанов, к сфере деятельности которого относится информационное обеспечение инвалидов по зрению. Председателем Комиссии назначен автор этих строк — директор издательско-полиграфического объединения «Чтение» ВОС. На сегодняшний день в Комиссию входят 12 человек: 8 представляют Москву и четыре (вместе с председателем) — Северную столицу. Заместителем председателя Комиссии на первом её заседании избран Ю.И. Кочетков — председатель Совета незрячих специалистов при ЦП ВОС и главный редактор журнала «Школьный вестник». Комиссия сформирована таким образом, что её члены представляют крупнейшие издательства, выпускающие литературу по Брайлю, специальные школы и библиотеки для слепых, и такой подход должен обеспечить её работоспособность. В то же время эти «12 апостолов Брайля» остро нуждаются в поддержке активных брайлистов всей России, им необходимо подпитываться идеями и мнениями всех заинтересованных сторон. В этих целях Комиссия в настоящее время комплектует рабочие группы, предусмотренные в соответствии с основными направлениями её работы, и в этих рабочих группах предполагается участие не только членов Комиссии, но и привлечённых помощников. Завербовать вас, дорогие читатели, в число таких помощников — возможно, в этом и есть потаённая цель моей затянувшейся статьи. Поэтому в заключение я перечислю рабочие группы, утверждённые Комиссией, и попрошу активных и опытных брайлистов подумать, в какой из групп они могли бы и хотят принять участие.

Итак, образованы следующие рабочие группы:

- по разработке системы обозначений для общеупотребительного Брайля и правил вёрстки брайлевских изданий;

- по разработке системы обозначений для естественных и точных наук, для информатики и программирования;

- по разработке системы обозначений и кодов компьютерного Брайля;

- по выработке параметров брайлевского шрифта и стандартов брайлевской полиграфии;

- по уточнению современной нотной системы Брайля.

Свои предложения по участию в рабочих группах, а также по отдельным конкретным вопросам, касающимся деятельности Комиссии, вы можете направлять на электронный адрес издательства «Чтение»: Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в вашем браузере должен быть включен Javascript.. Прошу не забывать представляться и кратко характеризовать свой «брайлевский» опыт. На сайте издательства вы сможете познакомиться с Положением, подробно регламентирующим деятельность Комиссии.

И последнее, о чём хотелось бы сказать. Комиссия, с одной стороны, вполне осознает всю серьёзность и даже грандиозность предстоящей работы, но, с другой стороны, далека от каких-то революционных настроений. Мы, конечно же, будем опираться на существующую практику работы с Брайлем издательств, школ, библиотек, реабилитационных центров, региональных правлений и местных организаций ВОС (с целью уточнить эту практику по ряду проблемных вопросов до конца текущего года будет предпринято анкетирование, в котором мы просим вас принять самое активное участие). Кроме того, в целях систематизации брайлевских обозначений в области точных и естественных наук, математики и программирования в 60-е — 80-е годы прошлого века был проделан огромный и кропотливый труд, итогом которого стали несколько изданий «Советской системы обозначений для слепых по математике и естественным наукам» — данная система обозначений, безусловно, явится фундаментом для нашей деятельности. Конечная цель Комиссии — добиться унификации системы Брайля в общероссийском информационном пространстве, выявить и решить мешающие такой унификации спорные вопросы, доработать систему в тех областях, где она отстаёт от современных потребностей. По итогам своей деятельности Комиссия должна будет опубликовать своды брайлевских знаков, правил создания брайлевских текстов, технические условия брайлевской полиграфии. Наша задача — добиться признания обязательности наших рекомендаций от государственных структур, без которых «единого информационного пространства для слепых» сложиться не может: от издателей и полиграфистов в лице Минпечати, от школ в лице Минобра, от библиотек в лице Минкультуры. Ибо только тогда, когда наши требования займут своё место в условиях тендеров на госзаказы, в госконтрактах с исполнителями работ и услуг, в образовательных стандартах и методических рекомендациях к учебным планам, существующие проблемы будут решены. Пожелаем же друг другу успехов в этом важнейшем начинании!

Олег Пилюгин

         ВО ТЬМЕ ОДИНОЧЕСТВА

ОСТРЫЙ СЮЖЕТ

Чуткими пальцами запахи щупая,

Чувствую звуков навязчивый  вкус:

Снова свербит меланхолия глупая,

И одиночество  ноет, как флюс.

Был очарован воздушными замками,

Только надежды развеялись в дым.

Всё ж не смирился со строгими рамками:

Хочется стать для кого-то родным.

Важнейшей составляющей словесности являются пословицы и поговорки,  крылатые фразыи просто популярные жаргонизмы. Эти филологические «вкусности» широкого потребления назойливо врываются в устную и письменную речь, порой осмысленно споря между собой. Вот для затравки лишь несколько ярких примеров прямо в тему: «Слепой слепого водит, а оба зги не видят», «Незрячему каждый шаг — яма»,поэтому «Темнота ходит на костылях», а в то же время практически противоположные  по значению, сравнительно оптимистичные выражения: «Ни один огонёк не пропадает даром, когда кругом мрак», потому что «За одного битого двух не битых дают», а главное — «Слепой хоть ощупью, да бродит, а зря и зрячий спотыкается». Для инвалидов особенно актуальна идея взаимозависимости всего сущего, даже в мелочах: «Слепому и в полдень солнце не светит», «Ему и свет — темнота», а следовательно, «Господи вышний, али я у тебя лишний? Все люди попарно, а я один».

  Мне кажется, давно назрела необходимость рассмотреть и обсудить причинно-следственные связи между отсутствием видеоподражательных навыков при формировании неординарной «слепецкой психологии» и узостью круга общения незрячих, которая неизбежно приводит к прозябанию «во мрачном вакууме вынужденного затворничества». Их наличие видно и невооружённым взглядом. Знаю, что данная тема волнует многих думающих инвалидов, и надеюсь на конструктивные и обоснованные отклики. Они станут поводом для продолжения дискуссии.

  Хотелось бы начать с остросюжетной литературы различных эпох, потому что, как ни странно,  именно там встречаются типичные слепцы. Это касается как выдуманных персонажей, так и вполне реальных авторов, которые нередко сами становятся героями разножанровых сочинений, в том числе своих собственных. Хорошо знакомые шедевры предстоит исследовать под определённым углом зрения. Увы, в художественном наследии человечества не слишком много достойных упоминания примеров индивидуальной обособленности из-за серьёзных дефектов зрения.

  Чтобы не вдаваться в текстовые подробности малоизвестных произведений, поневоле придётся черпать аргументы, прежде всего, в «подходящей» классике и «раскрученном» античном фольклоре. В Древней Греции были востребованы, по сути, смежные профессии музицирующих рапсодов и мудрых провидцев. Следует заметить, что многие из них были слепцами, собственно говоря, так же как сам «сладкопевец» Гомер и некоторые его колоритные персонажи. Возможно, прославленный в тысячелетиях кудесник гекзаметра вообще является собирательным образом типичного странствующего «деятеля культуры». Ему приписываются классические гимны и эпическая «Илиада», которая по традиции входит в школьные, гимназические  и университетские программы многих стран. Считается, что гением сочинена и поэма «Одиссея», в которой со знанием дела, ярко описан триумф знаменитого незрячего творца Демодока. Именно тогда царь Итаки на пиру впервые услышал «великую песнь» о собственных авантюрных похождениях. К этой «сладкой парочке», естественно, примыкает фиванец Тиресий, согласно мифу, ослеплённый за излишнюю откровенностьи проведший львиную долю непомерно долгой жизни в изнурительных скитаниях. Его бесплотная душа, сохранившая уникальный дар даже среди теней  во владениях Аида, уверенно  предсказывала будущее и отвечала на злободневные вопросы настырного мужа Пенелопы. Кстати, все злоключения высокородного бродяги произошли из-за того, что он подбил спутников на грабёж в холостяцкой пещере гигантского  циклопа, который застал крохотных наглецов на месте преступления и стал ими закусывать. Спасая себя, хитрец лишил Полифема единственного глаза, затем, уже в безопасности, неосторожно назвал людоеду своё подлинное имя. Сын Бога морей Посейдона проклял обидчика, а его могущественный батюшка сумел жестоко отомстить.

Хотя родственные отношения богов и земных владык, смелых воителей и уважаемых философов разбираются частенько и довольно подробно, да и сама Троянская война началась «по семейным обстоятельствам», внимательному читателю сразу бросается в глаза странноватое отсутствие сведений о жёнах и детях виртуозных универсалов. Лишь изредка их сопровождают безликие мальчики-поводыри. Неужели незрячий талант не имеет права на личное счастье и бытовое благополучие?

Хочется напомнить, что, кроме сына нимфы Тиресия, были и другие знаменитые эллины, наказанные ослеплением за совершённые ими тяжкие преступления. Отправившись добывать «золотое   руно», аргонавты повстречали несчастного Финея, который  по наущению новой жены лишил зрения своих сыновей от первого брака. Олимпийские боги покарали жестокого отца, а бесконечные беды развили у старца провидческий дар, пригодившийся мореходам, пожалевшим его. В общем, похожий сценарий справедливого возмездия и некоторой компенсации за ущерб здоровью, а длительная строгая изоляция от цивилизации само собой шла довеском к традиционным мучениям. Никакого намёка на домашний очаг. Видимо, считалось, что слепота и семейственность — понятия несовместимые.

Разработка благодатной темы продолжалась и в дальнейшем. Воодушевлённый  популярным мифом, Софокл сочинил мрачную трагедию «Царь Эдип». За невольный кровосмесительный грех его заглавный герой наказал сам себя слепотой. Десятки лет зрячий правитель был всеми почитаем и «купался в роскоши», а убогий изгнанник сразу же оказался в жуткой изоляции. Лишь преданная дочь Антигона не покинула отца, да и с ней он почти не общался, погружённый в тяжкие размышления. Снова возникает знакомый образ зрелого мужа, по воле рока обречённого на долгую муку вынужденного уединения во тьме. Недаром веками процедура выкалывания  глаз считалась более жуткой карой, чем даже смертная казнь.

В конце семнадцатого столетия по библейским мотивам написана замечательная драматическая поэма  «Самсон-борец», ставшая подлинной «лебединой песней» незрячего англичанина Джона Мильтона. «Ветхозаветный» силач был почти современником прославленных эллинских слепцов. Тайну его непобедимости ловко выведала филистимлянка Далила. Она действовала ради собственного обогащения и спасения  соплеменников. Коварные враги остригли чудодейственные волосы с головы спящего богатыря, затем ослепили его и бросили в узилище, чтобы в мрачном уединении пленник предавался изнуряющей скорби. Физическая мощь вернулась к Самсону вместе с отросшей шевелюрой. Когда поверженного противника привели в храм на всенародное поругание, он поднатужился и обрушил колонны, поддерживавшие кровлю, похоронив под развалинами сотни жрецов, знатных горожан  и праздных зевак. Разумеется, вместе с ни в чём не повинными людьми погиб и безрассудный герой, живший как «затравленный лев» и не выдержавший унижений, выпавших на долю «тёмного калеки». Выдающийся стихотворец и общественный деятель увидел в событиях явные аналогии с его собственной судьбой. Некоторые учёные утверждают, что легендарный подвиг историчен. Только они почему-то крайне редко обращают внимание на психологическую тупиковость сложившейся ситуации, ведь бывший «первый парень на земле Израиля» едва перенёс предательство дорогой ему женщины, помноженное на внезапную утрату неуязвимости  и зрения. Любой жуткий стресс не проходит без последствий. Возможно, великий порыв самопожертвования на самом деле был просто немного завуалированным и приукрашенным суицидом. В наши дни такая решительная слабость тоже встречается, особенно если инвалид остаётся один на один со своими страхами.

На излёте девятнадцатого века многогранный классик из Великобритании создал очередной запоминающийся образ незрячего искателя приключений. Роман «Остров сокровищ» заслуженно стал эталоном авантюрного жанра. Роберт Стивенсон обратился к занимательной и не вполне достоверной истории, правда, не столь давней. Его заинтересовал криминальный быт «охотников за удачей». У рядовых разбойников участь была незавидной. Почти все они сражались, грешили и умирали нищими, регулярно с размахом прокучивая в ближайшем порту награбленные пиастры. Лишь отдельные расчётливые вожаки доживали до обеспеченной старости, но даже покинув «флибустьерскую стаю», остепенившиеся «морские волки» крайне редко заводили семьи, навсегда оставаясь бесприютными скитальцами. Их манила необузданная стихия разгула, даже когда слепая Фортуна отворачивалась от своих пасынков. Вот и колченогий Джон Сильвер так и не смог уйти на покой. Признанный лидер поредевшей команды, которого остальные пираты уважали и побаивались, был по-своему привязан к   горластому попугаю Флинту,  напоминавшему ему о беспощадном капитане «Моржа» и яростных абордажных схватках, приносивших добычу и славу.

Чтобы «обездоленные бродяги» не вызывали у сердобольных читателей излишней жалости, опытный сочинитель ввёл в динамичное повествование негодяя с отталкивающей наружностью, противным голосом и грубыми манерами, подчёркивая, что «слепая  ярость» безглазого Пью ужасала  даже его соратников по кровавому ремеслу, а сам он кажется вообще никого не боялся. Затягивая морской узел интриги, автор безжалостно ликвидирует «убогого  деспота». Глупая и не вполне  реалистичная гибель отвратительного слепца, тем не менее,  послужила экстремальным толчком для увлекательного старта океанского марафона.

Пора уделить внимание и почти современной литературе. Детектив «Лапа в бутылке», или в более точном переводе «Рука в кувшине», сравнительно недавно придумал Джеймс Хэдли Чейз. Довольно стандартная фабула несколько прямолинейна, но увлекательна. Чувствуется незаурядное мастерство знаменитого автора. Вот как описан облик главного персонажа: «Говард Уэсли был невысок ростом, хотя и произвёл на Джуди впечатление крупного мужчины. Он был широкоплеч и держался очень прямо. Несмотря на чёрные очки, его черты были прекрасны, а решительный рот, твёрдый подбородок придавали ему внушительный вид. На его широкий лоб падали густые волосы, серебрившиеся на висках. Позже она была удивлена, услышав, что ему только 38 лет». Возможно, это произошло потому, что ей самой было почти вдвое меньше. На самом деле талантливый инженер мастерски исполнял роль незрячего, о чём окружающие не догадывались.

  «Она отворила дверь. Уэсли стоял одетый в халат и пижаму и с безнадёжным видом смотрел в её направлении. На нём всё ещё были бесформенные очки с чёрными линзами, и она поймала себя на том, что ей хочется, чтобы он снял их. У его ног валялся разбитый бокал, содержимое которого вылилось на ковёр.

— Хэлло, Джуди, — сказал он, печально улыбаясь, — пришли меня спасать?

— Я услышала… — начала она и вдруг увидела, что по его руке струится кровь. — О! Да вы порезались!

— Эта чертова штуковина выскользнула у меня из рук, а когда я пытался её подобрать, вонзилась мне в палец.

— Я наложу повязку, — произнесла Джуди, довольная, что сможет ему помочь. Она быстро принесла из спальни Бланш пакет для оказания первой помощи. — Если вы сядете, я перевяжу вам руку.

— Спасибо! – Он пошёл по комнате, бормоча. — Где же стул?

  Она взяла его за руку и подвела к креслу.

— До чего же тяжело быть таким беспомощным…»

  Мнимый инвалид ловко разоблачил неопытную наводчицу: «Джуди рассказала ему печальную историю о том, как Гарри заставил её полюбить себя, как обещал жениться на ней, как раздобыл ей место горничной…» Упомянула и о том, что когда решила уйти, явился ужасный Тео, избил её и угрожал изувечить «купоросом». Новые союзники договорились хранить тайны друг друга и стали ждать подходящего момента, чтобы решить собственные  задачи. Вскоре после гибели Бланш и бандита Тео, обеспеченная, но бесправная и нелюбимая фаворитка вдовца однажды поняла, почему он скрывает свою «зрячесть»: «Теперь Джуди была уверена, что он поднялся вместе с Бланш и оставался в лифте, пока та открывала дверь, а когда она вошла в холл, выстрелил и бросил рядом пистолет. Наблюдателей в коридоре не было, поэтому легко избавившись от орудия преступления, сразу захлопнул за собой дверцу лифта и ждал, пока полицейские схватят Гарри. В суматохе убийца мог спуститься  в полуподвал. Там он, без сомнения, выдержав приличную паузу, вышел через главный вход. Кто будет подозревать слепого?!»

  Безрассудная служанка обвинила Уэсли, а хозяин, упорно работавший над изобретением «на благо всего человечества», поделился горькими воспоминаниями. Он женился шесть лет тому назад, по любви, несмотря на скандальную репутацию невесты. Перед самой брачной церемонией девушка представила отпечатанное соглашение, по которому, в случае возможного развода, ей причиталось бы двести тысяч. Жених поддался на шантаж, хотя его капитал был вложен в фабрику. Красотка не торопилась менять статус замужней дамы, но жила, как ей нравится.Покуда супруг добровольцем сражался в Королевских военно?воздушных силах, где и потерял зрение, непригодный к службе в армии, Бентон без колебания воспользовался отсутствием компаньона, став собутыльником и любовником ветреницы. Личная жизнь незрячего миллионера стала просто невыносимой, но ему всё-таки повезло и удалось найти отличного хирурга: «Потом мне сделали операцию. Ожидая, когда с меня снимут повязку, я понял, что, если решусь на убийство, мне обеспечено превосходное алиби. Это была лишь мимолётная мысль, но она запала в голову…» Он поначалу ничего не увидел, но вскоре прозрел и притворился, что по?прежнему слеп. Нужно подчеркнуть, что преступная идея возникла ещё у «тёмного» пациента глазной клиники. Обманутый муж говорит откровенно: «Когда я вернулся домой, то с удивлением обнаружил там тебя в платье Бланш и Глеба. Я догадался, что вы оба охотитесь за мехами, и стал разрабатывать план действий…»

  Лишённый любви и средств к существованию, Бентон отыскал способ отомстить удачливому врагу и сжёг его предприятие. Рискуя собой, он уничтожил ценное оборудование, необходимое для дальнейших изысканий. Потеряв смысл жизни, Говард исчез красиво. Мужество до конца не изменило ему. Пожарные и Джуди видели безумца, идущего в огонь и объятого пламенем: «Казалось, он не замечал ничего, шёл вперёд, глубоко засунув руки в карманы, и с высоко поднятой головой…» Горящая масса дерева и металла рухнула на самоубийцу, скрыв его из виду.

Изобретатель стал невольным виновником гибели главной героини, которая с детства завидовала богачам и даже слепому попрошайке, когда люди давали ему деньги. Получила  жуткое подтверждение притча о кувшине с очень узким горлышком, спрятанном внутри орехе и жадной обезьяне, которая не в состоянии выпустить лакомство. Маленькой воровке её рассказал первый снисходительный судья.

  «Джуди отстранила меха и вошла в сейф, положив сумочку на верх стального шкафчика с драгоценностями. Потом с разочарованием вспомнила, что не имеет ни малейшего представления, как открывается хранилище. Гладкая, отлично отполированная крышка не имела никаких щелей, но в центре её находилась маленькая чёрная кнопка. Она потрогала её, нахмурилась, затем с силой надавила. Раздалось лёгкое шипение, и дверь ловушки захлопнулась. Её нашли через четыре дня. Это сделал инспектор Доусон, который догадался, что девушка пошла за добычей и попала в западню. Когда дверь открыли, она лежала на полу под арктической лисой, о которой так страстно мечтала, с заявлением Уэсли, крепко зажатым в руке. Сделать для неё что?либо было уже невозможно. Но Гарри оказался счастливее. Он отделался восемнадцатью  месяцами заключения. Странно, но когда он вышел из тюрьмы, действительно шёл снег, только молодая, роскошно одетая женщина не встречала его. Лишь служащая Армии Спасения сунула ему под нос кружку с дарами самоотречения».

  Соблюдая хронологию авторства, обратимся к занятному роману «Имя розы». Он самый последний по срокам публикации и создан нашим современником Умберто Эко, якобы по мотивам записок четырнадцатого века. Сразу хочется привести яркие цитаты, не имеющие отношения к сюжету, но созвучные  характеру увлекательного повествования о разобщённости в замкнутом коллективе, порождающем жуткий фанатизм: «В моё время люди были красивы и рослы, а ныне они карлики. Несчастный мир дряхлеет. Молодёжь не смотрит на старших, наука в упадке, землю перевернули с ног на голову, слепцы ведут слепцов, толкая их в пропасть, птицы падают, не взлетев, осёл играет на лире, буйволы пляшут…» Данные суждения позаимствованы из «пропавшей» рукописи загадочного бенедектинца Адсона. Продолжить можно издевательскими обличениями тотальника отца Хорхе: «Травите зайцев коровами, учитесь грамматике у филина, и пусть псы живут на блохах, слепцы подглядывают за немыми, а немые кричат: «Дай поесть!» Судя по приведённым фрагментам, в книге уделяется пристальное внимание незрячим, а главное — их «убогости». В связи с обилием извращений, глупостей и несуразиц старательно упоминаются «тёмные людишки». Словно автор упорно пытается выставить инвалидов в самом неприглядном виде, активно формируя негативный имидж «безглазых чудовищ».

  Строгий монастырский уклад семисотлетней давности почему-то ужасно  похож на будни успешной фирмы наших дней, ради соблюдения секретности самоизолировавшейся от внешнего мира. Не вводят в заблуждение умелый колорит под старину и высокоинтеллектуальная благостность чрезвычайно индивидуализированных мужчин, многие из которых к тому же увечны телом или душой, подвластны страстям и порокам. Великолепные условия для развития детектива в стиле Артура Конан Дойля! Кстати, повествование  ведётся от имени состарившегося очевидца и непосредственного участника событий, вспоминающего юность, когда он в качестве преданного, но туповатого ученика сопровождал мудрого наставника в странствиях. Вот как описан опытный искатель истины: «Видом брат Вильгельм мог запомниться самому рассеянному человеку. Ростом выше обыкновенного, он казался ещё выше из-за худобы. Взгляд острый, проницательный. Тонкий, чуть крючковатый нос сообщал лицу настороженность. Подбородок также выказывал сильную волю, хотя длиннота лица, усыпанного веснушками, могла означать и неуверенность в себе, застенчивость… В Англии и в Италии он провёл как инквизитор несколько процессов, прославившись проницательностью, но в то же время и великодушием… «мне всегда казалось, что это из-за его британства и францисканства…» Позже гость обители был представлен монахам как брат Вильгельм Баскервильский. Поневоле вспомнишь «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона». Тем более что даже имя тогдашнего послушника Адсона напоминает фамилию английского врача, который также обладал «бойким пером».

Вскоре ключевые персонажи встретились, когда монахи с любопытством рассматривали самые потешные фигурки, нарисованные в фолиантах: «Смех ещё звучал, когда у нас за спиною грозно и гулко прогремело: «Пустословие и смехотворство неприличны вам!» Мы оборотились. Говоривший был старец, согбенный годами, как снег, весь белый — не только волосы, а и кожа, и зрачки. Я догадался, что он слеп. Но голос его сохранял властность, а члены — крепость, хотя спина и сгорбилась от возраста. Он держался, будто мог нас видеть, а по речи казалось, что он обладает и даром прорицания…»

Хранитель библиотеки сказал о пришедшем: «Сей муж, славный годами и учёностью, Хорхе из Бургоса. Он старше всех в монастыре, кроме одного Алинарда Гроттаферратского, и он тот самый, к кому большинство монахов несёт бремена прегрешений на тайную исповедь…»

Благообразный испанец мотивировал свой упрёк так: «Я услышал, как смеются над тем, что достойно осмеяния, и призвал братьев помнить правило нашего устава. Ибо ради обета молчания монах обязан удерживаться даже от добрых речей, и тем паче от дурных…»

В другой раз Хорхе вещал с кафедры на похоронах очередной жертвы, при этом отблески пламени  подчёркивали «тьму, залёгшую в мертвенных глазницах, казавшихся двумя чёрными дырами»: «Возлюбленные братья и вы все, дражайшие гости обители, раз вы согласны слушать бедного старика… Четырежды смерть поразила наше аббатство. Не вспоминаю уж о грехах — как давних, так и самых свежих, — коими запятнаны худшие из оставшихся в живых… Все вы, возможно, думаете, что, хотя и преисполняя вас печали, эти тягостные события не касаются до души вашей. Ибо все вы, кроме одного, ни в чём не повинны. А после того как этот один будет покаран, вам останется только оплакать участь павших. А себя-то не придётся винить ни в какой недобросовестности, представая перед Божиим судом. Дурни! — вскричал он ужасающим голосом. — Дурни безрассудные! Тот, кто убивал, он, конечно, принесёт к стопам Божиим бремя злодеяний. Но только потому, что согласился послужить посредником предустановлений Господа! Так же потребовалось и в своё время, чтобы кто-нибудь предал Иисуса, ради того, чтобы могло осуществиться чудо искупления. И, тем не менее, Господь приговорил к проклятию и вечному поношению того, кто его предал. То же самое и сейчас. Кто-то грешил тут, сея смерть и разорение. Однако я говорю вам, что это разорение было если не угодно Господу, то, во всяком случае, позволено Им — ради наказания нашей гордыни!» Он умолк и обвёл пустыми глазами помрачневшее собрание, как будто мог что-то разглядеть и хотел уловить впечатления слушателей. А в это время чутким своим слухом смаковал напряжённую тишину…»

По законам жанра в финале повествования наступает развязка, а значит, предстоит «разговор по существу» между следователем и преступником. Знакомый приём из арсенала классического детектива. Не правда ли? В очередной раз преодолев хитросплетения библиотечного лабиринта, противники сошлись в так называемом пределе «Африки». Данное потаённое хранилище «запретной мудрости» стало ареной смертельной схватки. Кстати, по-моему, слепой аргентинский учёный и писатель Хорхе Луис Борхес как раз и стал невольным прототипом  мощной подражательной мистификации. Недаром он тёзка убийцы и его родной язык  тоже испанский. Впрочем, вернёмся к фабуле: «Мы стояли на пороге безоконной семиугольной комнаты. В нос ударил запах затхлости и отсырелых книг. Светильник озарил сначала потолочные своды, потом неяркие блики заметались вдалеке по стенам. Наконец, посреди помещения осветился стол с бумагами и сидящая фигура, которая как будто дожидалась нас неподвижно, в полной темноте. Если только это был живой, а не мертвец. Луч светильника ещё не добрался до его лица. Но Вильгельм без колебаний заговорил: «Добрая ночь, достопочтенный Хорхе. Ты ждёшь нас? — А немного погодя продолжил: — Я хочу видеть вторую часть «Поэтики» Аристотеля. Ту часть, которая считается утраченной или вовсе не написанной. И которая существует в твоих руках, надо думать, в единственном на свете экземпляре…»

Хорхе откликнулся с печалью: «Какой замечательный библиотекарь вышел бы из тебя, Вильгельм! Значит, ты знаешь всё. Иди сюда. С той стороны стола должен быть табурет. Садись. Вот твоя награда… Ну что же ты! Читай! Это твоё, ты это заслужил!»

Вильгельм в ответ расхохотался: «Невысокого же ты мнения обо мне… Я не смогу отделить листы один от другого. Мне бы снять рукавицы, работать голыми руками, смачивая пальцы о язык, как я и делал сегодня утром, благодаря чему вдруг, счастливым озарением, сумел разгадать и эту тайну. А по твоему замыслу я должен был листать и листать, покуда не перешёл бы с пальцев на язык тот яд, который ты однажды много лет назад выкрал из лаборатории Северина, наверное, уже тогда забеспокоившись… Ты учуял опасность… И как раз вовремя. Потому что очень скоро, ночью, Венанций забрался сюда, нашёл раритет, унёс его и стал просматривать с почти плотоядной жадностью. Через положенное время он почувствовал себя дурно и бросился за спасением в кухню. Там он и умер… Беренгар нашёл тело и испугался, что начнётся расследование… Он взвалил труп на плечи, дотащил до бочки со свиной кровью и бросил, надеясь, что все подумают, будто тот утонул… Однако и сам он пропал… Дальше всё ещё проще. Книга попадает к Северину, потому что Беренгар перед смертью принёс её в лечебницу, собираясь читать вдали от любопытных глаз. Посланный тобой Малахия убивает Северина. Но умирает и сам, пожелав узнать запретное… Вот, пожалуйста, объяснение для каждого трупа… Хватило одной фразы Алинарда, чтобы я вообразил, будто череда преступлений повторяет музыку семи апокалиптических труб… Меня, признаться, сбили с толку его слова, что враг «до времени отбыл в страну теней». Можно было подумать, что он умер. А он намекал на твою слепоту… Я сочинил неправильную версию, а в то же время именно эта ошибка помогла мне выследить тебя. В наши времена все бредят книгой Иоанна. Но ты, по моему ощущению, озабочен ею больше, чем другие. И не только из-за своих занятий Антихристом…»

Безумец возразил: «Когда кто-то из монахов сказал мне, будто ты готов в это поверить, то пришло осознание, что некий божественный порядок определяет эту цепочку смертей, а я за них не в ответе…»

Сразу вспоминается детская считалка из бестселлера Агаты Кристи, тоже написанная на куске пергамента. Правда, «Десять негритят» уничтожались осознанно и планомерно, а христианская «инструкция по применению» оказалась чередой случайных совпадений, что не заглушает изощрённого послевкусия ремейка.

В разгар обсуждения трагичной судьбы аббата и дальнейших пререканий слепец ухитрился овладеть реликвией и начал поедать отравленные страницы,а потом бросился к выходу, едва не замуровав растерявшихся обвинителей. Погоня была скоротечной. Впоследствии Адсон вспоминал:

«Когда мы подбежали, он уже встал на ноги и, расслышав наше приближение, пятился, не отворачивая от нас незрячее лицо, которое предстало совершенно чудовищным. Черты были искажены, болезненный пот струился по лбу и щекам. Глазницы, обычно белые, как смерть, сейчас набухли кровью. Изо рта торчали концы пергаментных полос, как у сказочного чудища.  Корчи страдания, распространение яда, в избытке змеившегося по всем кровеносным сосудам, и отчаянная, дьявольская тяга к самоуничтожению сделали своё дело. То, что прежде составляло почтенную наружность седого старца, превратилось в нечто уродливое и позорное. В другое время это могло бы вызвать неудержимый смех… Ничто не мешало нам спокойно задержать старика. Вместо этого мы налетели со всего размаху. Он вывернулся, обнимая том, крепко прижатый к груди. Я действовал одной левой, правой пытаясь поднять повыше лампу. Он почувствовал жар и с полузадушенным воем и хрипеньем, вцепился в лампу и с дикой силой рванул на себя, размахнулся — метнул её куда-то вперёд, как можно дальше от нас. Фонарь упал. Масло потекло на кучу книг, валявшихся одна на другой в растрёпанном виде. Огонь мгновенно схватился за хрупкие пергаменты, как за связку сухих сучьев… Хорхе неслышно подкрался к нам. Уверенным движением он швырнул Аристотеля в самое пекло. Вильгельм издал непонятный вопль и с дикой жестокостью, со всей силы толкнул старика. Тот отлетел к шкафу, ударился головой об угол и рухнул на пол…»

Больше «дикий гений зла» на страницах романа не появлялся. Его разоблачили и покарали, можно бы ставить точку, но Умберто Эко этого показалось мало: на смену персональным трагедиям взметнулся фантасмагоричный  Апокалипсис местного значения. Воистину: «Благими намерениями выстлана дорога в ад!» Успешное расследование приводит к уничтожению аббатства, гибели, ранению или обнищанию десятков людей и утрате гигантских духовных и материальных ценностей, которые почему-то никто не попытался спасти. Хотя пока «искупительный огонь» постепенно пожирал постройки, несомненно, такие возможности были. Почти не пострадавшие «ангелы правосудия» тоже предпочли стать праздными наблюдателями катастрофы, ими спровоцированной, а затем  по-английски, не прощаясь, «удалились» на «прихватизированных» лошадях, сохранив личное имущество.

В итоге можно констатировать, что, по мнению «пишущей братии», крутые инвалиды из криминальных мифов, эпической поэзии  и авторской прозы неизбежно должны быть рабами преступных наклонностей. Исключение составляют лишь рапсоды, потому  что об  их прошлом просто ничего не известно. Внешнее уродство далеко не всегда сопутствует приобретённой или даже врождённой слепоте незаурядных мужиков. Разумеется, мнимая поголовная семейная неустроенность незрячих и отсутствие среди них женщин не соответствует действительности. К тому же подбор сугубо античных и типично британских  произведений задал определённый тон дискуссионным рассуждениям. Уверен, что, обратившись к русской словесности, получим совсем иной результат.

Вот погружаюсь в убогость угрюмую,

Не замечая вокруг ничего.

Не повезло, и встревожено думаю:

«Что ж на поверку превыше всего?»

Счастье, которое хрупко и дёшево,

Вовсе нельзя заготавливать впрок…

Впрочем, и буднично-праздное крошево

Смоет времён безразличный поток!

            Владимир Бухтияров