«НЖ» — 90
Школа местных корреспондентов
Миновало уже 30 лет с того времени, когда я в первый раз оказался в Быково на курсах, как нас тогда называли, рабкоров.
Кстати, об этом слове. Предлагаю раз и навсегда установить в нашем журнале именно такое написание, с двумя «р»: рабкор, селькор, внешкор. И вот почему. Юрий Левитан рассказал случай из практики своей довоенной работы на радио. Читая информационный выпуск перед микрофоном, он сообщил на всю страну, что в Москве состоялся слёт… радиокоров. Почувствовал: что-то не то. Быстренько включил музыку, перечитал текст и уяснил, что речь шла о слёте корреспондентов радио. А малограмотное сокращение привело его вот к такой ошибке. Не будем же её повторять.
Назову лишь несколько фамилий наших тогдашних преподавателей: Першин, Глебов, Летов, Угорская, Шоев, Куличёва, Притчина; преподаватели журфака МГУ, зрячие журналисты. Учили тому, что именно мы пишем для журнала, как правильно называются эти жанры и каковы требования к ним вообще и редакции «Жизни слепых» в частности.
Первым непременным и обязательным требованием к нашим текстам была точность. И приводились примеры того, как писать не надо. В частности, некоторые авторы в порыве творческого вдохновения путали даты тех событий, о которых писали. Или не вполне точно указывали названия мест проведения мероприятий. Называли село или город и забывали написать, в какой области или крае они находятся. Сообщали имя и отчество персонажа, но пренебрегали фамилией. Либо допускали в них ошибки, записав на слух и не уточнив, как пишутся правильно. Это — брак в работе и теперь.
Для многих оказалось открытием, что журнал отличается от стенгазеты по сроку выхода в свет. Некоторые дамы возмущались: «Почему не поместили мою заметку? Ведь я написала о таких замечательных людях!» Люди-то, может быть, и бывали замечательными, да информация успевала устареть за те несколько месяцев, в течение которых журнал готовился, печатался и рассылался. Техника, в том числе и бытовая электроника, с тех пор шагнула далеко вперёд. И сейчас меня уже не письмами и телефонными звонками, а смсками «достала» дама, пославшая материал в редакцию две недели назад. Она в полной уверенности, что он будет опубликован в ближайшем номере, и каждый день спрашивает, получил ли я этот номер на почте и есть ли в нём её материал. И, увы, она не одинока в заблуждении.
Общей нашей бедой тогда были и речевые штампы. Да ещё и с ошибками в них. Некоторые меня, преподавателя русского языка и литературы, коробят до сих пор. Пользуюсь случаем и обращаюсь к председателям и секретарям восовских организаций всех уровней. Пишите правильно: «Отчёт о работе, проделанной за период…» и ни в коем случае не пишите: «Отчёт о проделанной работе». Кто-то один раз ошибся, а все повторяют много лет.
Некоторые корреспонденты на местах, недолго думая, брали эти отчёты, переписывали, ставили свою подпись, да и отправляли в редакцию. И были в полной уверенности, что раз содержание отчёта удовлетворяет облправление, то и всем восовцам оно интересно непременно тоже. А это далеко не так.
Но с подобными материалами на страницы журнала долгое время проникал и ещё один канцеляризм: указание числа членов ВОС, состоящих на учёте в группе, МО или РО. Подумайте сами: разве живая, творческая, нужная людям работа организации от числа учтённых зависит? По моему глубокому убеждению, нет.
И, естественно, для редакции и тогда было крайне желательно, чтобы автор хорошо владел русским языком. Да, сотрудники редакции ошибки исправлять умели. Хорошо знали язык и наборщики брайлевской типографии. Но приходили такие «материалы», что лопалось всякое терпение. Ведь и тогда за грифель нередко брались такие графоманы-недоучки — слов нет! Нынешнее «неслучайно» по сравнению с их «перлами красноречия» выглядит невинной детской шалостью. А тогда печатное слово обладало особой весомостью и значимостью. Оно было обязано служить образцом. И в нашем журнале тоже. Вот и выбрасывали тогда беспощадно материал, если он, подобно нынешним смскам, начинался со слов: «Превед дарагая рэдакция».
Замечательной «язвой» в этом отношении был Виктор Герасимович Першин. Некоторые особенно нелепые статьи и рассказы он приберегал для наших курсов. И читал их нам вслух так, что мы целыми группами чуть ли не падали со стульев на пол от хохота. Наши поэты осыпали друг друга эпиграммами. Но на такое, что мы слышали от Першина, даже их фантазии не хватило бы никогда. Воистину «нарочно не придумаешь».
Поражала скромность многих из нас. Почти все мы тогда писали и читали по Брайлю. Бумага расходовалась быстро. Нашу группу снабжал бумагой староста. Это был спокойный человек с тихим голосом, сединой в волосах. Держался он просто и не бросался в глаза, не привлекал к себе внимания, так же тихо и спокойно решал оргвопросы. На пиджаке — полоска планок правительственных наград, но они были и у других. И только к концу курсов я случайно узнал, что наш староста будучи в звании лейтенанта командовал гарнизоном того самого знаменитого «дома сержанта Павлова» во время Сталинградской битвы. Он был ранен, ослеп, и вот о сержанте Павлове весь мир знал, а о нём — нет. Так в то время относились к инвалидам, выделив из их числа лишь Островского да Маресьева. К счастью, нашему старосте врачи вернули малую часть зрения. Увы, его фамилию я уже забыл.
Многим из нас курсы добавили и знаний, и творческих сил. Общаясь позже с друзьями и подругами по курсам, я узнал, что многие из них сотрудничают у себя на местах с городскими, областными газетами, журналами, издательствами. Кое у кого вышли в свет книги стихов или мемуаров. И за редкими исключениями все стали людьми творческими, с активной жизненной позицией, оптимистами. Мир праху тех, кто ушёл от нас!
Мои поздравления с юбилеем «НЖ» и пожелания здоровья и счастья тем, кто с тех пор остаётся в наших славных рядах внештатных корреспондентов журнала!
Геннадий Глухов,
Елец Липецкой области