Общероссийская общественная организация инвалидов
«Всероссийское ордена Трудового Красного Знамени общество слепых»

Общероссийская общественная
организация инвалидов
«ВСЕРОССИЙСКОЕ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ОБЩЕСТВО СЛЕПЫХ»

Поэзия

На седьмом небе

 Про седьмое небо я вспомнила на встрече с  поэтом Леонидом  Авксентьевым, которая проходила недавно в Национальном театре. Вот уж кто истинный небожитель! Сразу скажу, что вечер, организованный Карельской  республиканской библиотекой для слепых, был в высшей степени хорош. Зал театра был переполнен и дышал любовью. Взаимной.

Жизнь Авксентьева — подвиг, его поэзия  светоносна, юмор непобедим, а самоирония позволяет преодолевать, казалось бы, непреодолимое. В 15 лет из-за ошибки врача паренёк потерял зрение! Можно было уйти в себя, в беспросветность, а он взял курс на преодоление. Мощно притом. Учился и одновременно работал. Занялся экстремальным спортом. Помню, как я в свои 17 лет всё ходила вокруг и около парашютной вышки, которая была в Петрозаводске недалеко от устья Лососинки. А Леонид слепым совершил прыжок с самолёта, но главное — стал писать стихи. Очень искренние и светлые.

Я когда-то на чёрный день

В потайной уголок души

Отложил: как цветёт сирень,

Васильковую синь во ржи,

Пузырящийся в лужах дождь

И одну ночную грозу,

И пунцовой калины гроздь,

Над кувшинкою стрекозу.

Звездопад на медовый Спас,

Журавлиный клин в вышине…

Всё, что радовать может глаз,

Отложить захотелось мне…

Солнечная река детства, его любимая Олонка, поит его родниковой водой по сей день. Леонид вобрал в себя все краски родной природы. Всю гамму чувств. Прекрасны его стихи, посвящённые маме. И жене, с которой прожито 40 счастливых лет.

Три причала моих, три родных огонька,

На ночном берегу, словно три маяка,

Пусть крутая волна и вода холодна,

Греют душу мою  дочка, сын и жена.

Сын — надежда и боль, дочь — неясная грусть,

А жена — воздух мой, без неё задохнусь.

Если светят они, то беда не страшна.

Три моих светлячка — дочка, сын и жена.

Необъятный мир со всеми его катаклизмами вмещает его сердце.

Последняя секунда декабря

Упала в звон курантов и бокалов,

И развернувшись плавно и устало,

Уже на новый круг спешит Земля.

Стараясь, чтоб не расплескать моря,

Гор не встряхнуть с покатых полушарий,

Скользит планета — голубой наш шарик —

По глянцевым листам календаря.

Жить так полнокровно, обладать таким кругозором и, повторюсь, таким чувством юмора немногим дано.

Я отправляю всех к его новой книге стихов — «Берег поздней любви» и к первой книге прозы — «Куда уходят сны». Однако не могу не привести здесь стихотворение «Прыжок с парашютом», когда-то меня поразившее:

Пять шагов до открытой двери самолёта.

Мне их надо пройти, но пропала охота.

И зачем согласился на эту забаву?

Я бреду, как в бреду, будто кролик  к удаву.

Шум мотора всё громче, он всё нарастает.

Или это так сердце моё громыхает?

Но вот я на пороге, шлепок по плечу.

И, о небо, о Боги, куда-то лечу…

Или, может быть, мне только кажется это?

Я завис, а навстречу мне мчится планета.

И теперь с ней никак мне нельзя разминуться,

Если всё это сон, то скорей бы проснуться.

Но чему там инструктор меня обучал?

Восходящий поток кулаки жмёт к плечам,

Локти чуть развернуть и прижать  их к бокам,

Всё не так уж и плохо выходит пока.

Жизнь, была ты прекрасна, была хороша.

Пятки вместе, ведь в них поселилась душа.

Как на этой земле хорошо было мне…

Так, теперь посильнее прогнуться в спине.

Ну, а голову надо слегка запрокинуть,

Вот в таком положении дозволено сгинуть.

Ветра свист всё сильней, всё труднее дышать.

Высота три пятьсот, надо падать и ждать.

Наконец, наверху долгожданный хлопок.

Вслед за ним грубоватый за плечи рывок.

Надо мной, как цветок, парашют распустился.

Тишина… и куда-то весь страх испарился.

До чего же приятно на стропах качаться,

Любоваться землей и собой восхищаться!

То я камнем летел, то парю, словно птица.

Да! Теперь уж, действительно, есть чем гордиться.

Ну, а после того, как прошло приземленье,

Я стоял на траве, принимал поздравленья.

Неожиданно новый шлепок по плечу —

Мой инструктор: «Ещё полетишь?» — «Полечу!»

Авксентьеву дарили цветы. Его поздравляли люди разных возрастов и профессий. Мощно прозвучал финал, когда зал вместе с солистом Сергеем Гоноболевым запел песню «Пацаны шестидесятых»,  стихи которой написаны уже потерявшим зрение человеком.

Пацаны шестидесятых лет,

Верхолазы с дровяной сарайки,

Вы вспорхнули воробьиной стайкой,

Стал для вас двором весь белый свет.

А ведь был по три копейки квас,

Вдаль звала железная дорога,

Жаль, встречали зайцев без восторга

Мамы с участковым всякий раз.

Двор был полон радости и бед:

Мяч штрафной и звон разбитых стёкол,

Дворник дядя Федя только охал —

Гол «влетал» в родительский бюджет.

Каждого своя судьба вела —

Кто-то стал владельцем ресторана,

Кто-то носит в лёгких пыль Афгана,

А кого в Европе ждут дела.

Кто шагнул на зону, кто — во власть,

Но встречаясь, при любой раскладке:

«Как дела, старик?» — «Да всё в порядке». —

 «А как жизнь?» — «Да в общем, удалась».

Жизнь Леонида Авксентьева, безусловно, удалась. «Господи! Душа сбылась! Умысел Твой самый тайный…» — сказала бы Марина Цветаева.

Каждый год Оленька, жена Леонида, ведёт его на Цветаевский костёр. Всякий раз мне жаль, что он не видит, как она хороша. Зато все мы видим, как прекрасен поэт, читающий очередное посвящение Марине.

На юбилейном вечере среди многих выступавших был Василий Сергеевич Серебров, руководивший народным театром в клубе железнодорожников, одним из актёров которого был Леонид. Когда ставили «Дульсинею Тобосскую» Александра Володина, роль знаменитого идальго досталась Авксентьеву! Ну, конечно, кому же ещё его играть, как не лирику и мечтателю!

А теперь представьте: слепой Дон Кихот совершает прыжок на парашюте! Аналога вы нигде не отыщите. Закончу словами Ивана Тургенева: «Когда переведутся донкихоты, пусть закроется книга Истории. В ней нечего будет читать!».

Наталья Ларцева,

    Интернет-журнал «Лицей»