ПЕРЕЧИТЫВАЯ ЗАНОВО
СВОЯ БИОГРАФИЯ
Каждый человек, прочитав книгу Т. Андроновой «Слишком мало осталось жить…» и с сожалением перелистав её последнюю страницу, наверняка захочет поговорить с автором, чтобы выразить восхищение этим впечатляющим литературоведческим исследованием и поблагодарить за минуты откровения, которые всколыхнули душу. Отныне рядом с именем Тамары Андроновой всегда будут стоять два слова «первый», ведь она — ПЕРВЫЙсоставитель ПЕРВОЙ научной биографии писателя Николая Алексеевича Островского. С учётом особого интереса читателей нашего журнала ко всему, что связано с судьбой этого мужественного человека, Т. Андронова, несмотря на огромную занятость, любезно согласилась ответить на вопросы журналиста «НЖ» В. Кирилловой.
— Тамара Ивановна, готовя первую подлинную биографию автора романа «Как закалялась сталь», Вы изучили огромное количество фактического материала. Список использованной литературы поражает! Как шёл поиск и анализ столь обширной информации?
— Научная биография Н.А. Островского — «Слишком мало осталось жить…» — итог многих лет работы. Я неоднократно ездила в Сочинский и Шепетовский музеи писателя, где изучала многочисленные материалы, в том числе ранее недоступные,которые хранятся в их фондах, беседовала с сотрудниками и позже обсуждала с ними главы книги, относящиеся к периоду жизни писателя на Украине и в Сочи. Старалась максимально объять весь круг документов, относящихся к теме. Это биографии писателя, написанные в советское время, разные издания об исторических событиях исследуемого периода, об известных людях, которые знали его. Работе над книгой предшествовало несколько подготовленных мною сборников, наиболее значимые из них: «Николай Островский — человек и писатель — в воспоминаниях современников» (2002, 2004), «Семья Островских…» (2011). Они сыграли важную роль для осмысления детских и юношеских лет жизни Николая Алексеевича на Украине — в Вилии, Шепетовке, Киеве.
Один из самых надёжных источников, которым я пользовалась — это письма как самого писателя (впервые напечатаны в 1990 г.), так и его родных, друзей, издателей, руководителей журнала «Молодая гвардия» — А. Караваевой и М. Колосова. Самый большой архив, где преобладали неизвестные письма Н. Островского, его многочисленных родственников, а также жены Раисы Порфирьевны, передала в Музей в 2007 — 2008 гг. его родная племянница Галина Васильевна, дочь Екатерины Алексеевны — сестры, которая ухаживала за больным братом в течение последних нескольких лет. Она (а затем и её дочери) сохранили эти материалы, не отдавали в фонды и научный архив музея, так как их содержание расходилось с уже сложившейся официальной биографией Н.А. Островского. В ряде вопросов разобраться помогали личные беседы с Галиной Васильевной.
Другой важный источник — воспоминания всего круга людей, знавших писателя. Их собрали сотрудники музеев Н. Островского. В Москве эта работа велась активно Раисой Порфирьевной. Некоторые из этих материалов, хоть и в отрывках, были напечатаны в 1974 году в сборнике «Воспоминания о Николае Островском». Б?льшая же часть ранее вообще не публиковалась. И хотя к мемуарной литературе надо относиться с осторожностью, особую её ценность отрицать нельзя. Весь комплекс материалов анализировался и сопоставлялся с другими источниками.
— Узнали ли Вы что-то новое, работая над биографией?
— Если отвечать на вопрос однозначно — да. Если подробно — сложнее. Потому что из старых знаний была только канва биографии, отдельные известные факты. Но это всего лишь схема, костяк. Они должны были обрасти живым материалом, раскрыть суть вещей.
Если называть, что нового, наверное, надо пересказывать всю книгу. Работая над биографией, я узнала другого Н.А. Островского, ещё более мужественного, я бы сказала, сверхмужественного, доброго, высокоинтеллектуального. Я не только не разочаровалась в нём, что вполне могло произойти при знакомстве с такими материалами, которые никогда не предполагались быть кем-то посторонним прочитаны (например, письма), а наоборот, моё восхищение им только возрастало по мере углубления в тему. Он был исключительным человеком! Поняла сурового В. Мейерхольда: «Я имел однодневную беседу со Львом Толстым, много беседовал с Антоном Чеховым — и Николая Островского я ставлю третьим…»
— Что вдохновило Вас на этот титанический труд? Только ли мысль исследователя или личный мотив?
— Как я уже говорила выше, к научной биографии Н.А. Островского я шла постепенно, через работу над другими изданиями о нём же. Когда в январе 1998 года я пришла в музей, ситуация в нём была сложной. Он потерял самостоятельность: был в субаренде у Елисеевского магазина, ему грозило закрытие. И это на фоне постоянных публикаций в прессе, когда об Островском и его романе «Как закалялась сталь» писали только в чёрных тонах. Его называли «идеологом тоталитарного режима», более того, стали отказывать в авторстве легендарного романа: мол, его написали другие. Эту бредовую мысль подхватили даже некоторые писатели и профессиональные литературные критики, которые, судя по публикациям, мало знали о Николае Алексеевиче, главное, не хотели знать — никто в музей с вопросами не обращался. Всё это возмущало. Надо было вступиться за него. Но слабым местом в противостоянии подобным авторам было отсутствие подлинной биографии Н.А. Островского. Лев Александрович Аннинский, известный литературный критик, предупреждал, что отвечать им не надо: «Ни в коем случае нельзя следовать их логике. Потому что их ненависть к Островскому — такой же закономерный факт, как и то, что Советская власть создала вокруг этой повести влюблённый культ». Это он писал в 2002 году. Но нельзя было и молчать. Нужен был какой-то иной ход.
Так была подготовлена книга «Николай Островский — человек и писатель — в воспоминаниях современников». В ней более половины источников были опубликованы впервые. Книгу предваряла внушительная статья Л.А. Аннинского, и вступительная — «От автора», в которой я впервые назвала те факты, которые освещались неверно, в которых много путаницы.
Вместе с другими изданиями эта книга стала основой при подготовке 100-летнего юбилея Н.А. Островского (2004). В мэрии Москвы была проведена пресс-конференция, на которой присутствовали авторитетные журналисты. Вела её Л.И. Швецова, тогда заместитель мэра Москвы, председатель Попечительского совета Музея-центра. Журналисты столицы получили изданную к этому времени литературу о писателе. В итоге в прессе появилось много публикаций, имеющих уже доброжелательный, объективный тон.
— Во вступлении Вы пишете, что среди противников пересмотра биографии Н.А. Островского были его родные. Как они отнеслись к выходу Вашей книги?
— Во вступлении к своей книге, в главе «Это — вы исправьте», я пишу о позиции родственников писателя в 50-е годы прошлого века, об их реакции на книгу Н. Венгрова «Николай Островский». В своей монографии литературный критик Н. Венгров говорил о необходимости «развести» факты биографии Н.А. Островского и жизнеописания Павла Корчагина — главного героя романа «Как закалялась сталь».
В числе тех, кто тогда не поддержал эту точку зрения, были и Раиса Порфирьевна Островская, жена писателя, директор Государственного музея Николая Островского (Москва), и Сочинский музей во главе с директором Екатериной Алексеевной Островской — сестрой писателя. Думаю (и об этом я пишу в книге), что тогда сделать это было невозможно.
Что касается родственников, которые живут сейчас, то их немного: это племянница Галина Васильевна Островская (о ней я говорила выше, она больше всех поддерживает творческие связи с музеем), Альбина Дмитриевна Островская (дочь Раисы Порфирьевны и брата Николая Алексеевича — Дмитрия Алексеевича) и внучатые племянники.
Я уже рассказала, как много помог при работе над научной биографией Н.А. Островского личный архив, переданный в музей Г.В. Островской. Эти документы, прежде всего письма, буквально перевернули многие ранее сложившиеся мои представления о семье писателя, их жизни в Вилии, об отношениях между родителями, да и многом другом. Пришлось даже оставить на время работу над научной биографией и написать книгу «Семья Островских». Это тоже было одним из этапов при работе над биографией писателя.Кстати, её приходилось прерывать не раз, иногда на целый год, из-за других текущих музейных дел.
О книге «Слишком мало осталось жить…» Галина Васильевна Островская написала очень хороший отзыв. «Исследовав огромный материал, автор впервые, как мне кажется, доказал на большом документальном материале, что «Как закалялась сталь» и биография Николая Алексеевича — не одно и то же… Мне стыдно, но я узнала много нового. Это тоже отношу к достоинству труда Т.И. Андроновой. Большое спасибо». И это для меня было очень-очень важно.
— Какой Вы вышли из этого титанического труда? В Вас что-то изменилось?
— Невероятно усталой, но с чувством огромного внутреннего удовлетворения, что я ЭТО сделала! Было трудно, на мне лежало много других обязанностей, поэтому над биографией приходилось часто работать дома — в выходные дни и по вечерам. А главное, было ощущение исполненного долга. Может, это покажется странным, но это чувство долга, прежде всего, перед самим Николаем Алексеевичем Островским. Его душа может успокоиться — у него теперь есть СВОЯ биография.
Ещё было чувство, что книга — защита Н.А. Островского от разного рода хулителей. Теперь, надеюсь, их огульные обвинения, в том числе, «не сам писал», будут выглядеть, по крайней мере, невежественно. Пусть прочтут, как всё было на самом деле.
— Понятно, что для автора его книга — любимое дитя. Но всё-таки есть что-то особенно близкое и дорогое?
— Эта книга, из всех моих работ о писателе, конечно, для меня особенная, любимая. Целиком. Вся. А самое дорогое — это образ Николая Алексеевича Островского, которым, по мере работы над биографией, я восхищалась всё больше и больше. Есть страницы, перечитывая которые, я просто страдаю за него, порой до слёз…
— Сейчас во многих библиотеках проходят конференции по книге. Прошла презентация и в библиотеке для слепых. Каковы отзывы незрячих читателей?
— В сентябре этого года, когда отмечался день рождения писателя (29.09.15), состоялась презентация книги «Слишком мало осталось жить…» в Российской государственной библиотеке для слепых. Внимание к моему выступлению было потрясающее! Оно читалось на лицах слушателей. Но большинство из них ещё не смогли ознакомиться с содержанием по известным причинам. И ведущие этого вечера, сотрудники библиотеки, сказали, что они хотели бы озвучить её. На мой взгляд, это замечательно! По стилю работы библиотеки, по тому, как было организовано это мероприятие, я уверена, что они обещание сдержат. Калужская же специализированная библиотека для слепых планирует издать эту книгу рельефно-точечным шрифтом.
— Что Вы можете сказать о возвращении романа Н.А. Островского «Как закалялась сталь» в школьную программу?
— В прошлом году, в канун 110-ой годовщины со дня рождения Н.А. Островского, Музей-центр «Преодоление», носящий имя писателя, поднял вопрос о необходимости возвращения романа «Как закалялась сталь» в школьную программу. С письмом на эту тему Музей-центр обратился к общественным организациям, деятелям науки, культуры и искусства. Инициатива всеми поддержана, кроме Министерства образования и науки.
Нежелание включать в школьную программу романа «Как закалялась сталь» — это, на мой взгляд, и характеристика общества, в котором, по словам замечательного литературного критика Л.А. Аннинского, «налицо преобладание неистового потребления благ». Он считает, что «если же будет шанс сохранить в этом абсурде разум, и станет ясно, какой герой может вытащить из ступора страну, культуру и душу, …если ощутится нужда в герое, вот тогда Островский будет прочитан и осмыслен заново». Кажется, всё же, что отношение к Н. Островскому и его герою Павлу Корчагину меняется в лучшую сторону.
— Над чем Вы работаете сейчас?
— Я обычный работник музея, заведующая информационно-издательским отделом, в составе которого один человек — это я. На мне лежит подготовка изданий Музея-центра: их составление, редактирование, корректура и другие обязанности.
Сама же я хотела бы, если удастся, сделать ещё две работы, связанные с Н. Островским. Написать подробнее о людях, которые помогали ему на протяжении всей жизни и потрясли меня своей необыкновенной щедростью души, верностью, искренней, бескорыстной любовью к этому человеку задолго до того, как нему пришла известность, и позволили по-другому увидеть те тяжёлые 20 — 30-е годы.
Эту работу я условно назвала «Люди в судьбе Н.А. Островского». Ещё хотелось бы развить такую тему: Николай Островский — прототип Павла Корчагина??? Со множеством вопросов.Это сопоставление романа «Как закалялась сталь» с подлинной биографией писателя. Теперь такое исследование возможно, ведь есть его настоящая биография. Мне кажется, что это должно быть интересно не только для меня. Как говорится, дай Бог!
Редакция журнала «Наша жизнь» благодарит Т. Андронову за интересный рассказ, за внимание к журналу и доброе отношение к нашим читателям. Всех — с Новым годом! Здоровья, добра, удачи!
ЖИВЁТ, ПОТОМУ ЧТО ПОМНИМ
Каюсь, в последние годы я мало читала плоскопечатные издания. К сожалению, всё время и внимание сейчас отнимает Интернет. Но, узнав про недавно вышедшую книгу об авторе романа «Как закалялась сталь» Николае Алексеевиче Островском, которую написала заведующая информационно-издательским отделом музея — гуманитарного центра «Преодоление» Тамара Ивановна Андронова, тут же поехала туда и приобрела её. Новенькая, с автографом автора, сейчас она у меня в руках. На бордовом фоне обложки — белая строчка «Слишком мало осталось жить…» Нам, представителям старшего поколения, не надо объяснять, что стоит за этими словами. Мы, как клятву, повторяли назидательные цитаты из произведений Островского, стоя у классной доски на уроках литературы. Для нас он был символом мужества.
Но у меня было к нему и личное отношение. Так случилось, что болезни, бесцеремонно вторгшиеся в мой подростковый мир, дважды заставляли меня умирать на операционном столе. Врачи спасали меня, а я плыла по серому небу среди чёрных облаков. Мне было холодно. Я хотела домой. Потом лежала в палате, не в силах пошевелиться. Ослабевший организм искал опоры. Почему-то мысли зацепились за картинку в учебнике, на которой изображён неподвижный Островский. Он был живой. Я чувствовала его тепло, хотя знала, что он умер. Но мне он умереть не давал. Я проваливалась куда-то, а потом возвращалась, и опять перед глазами та же самая картинка. Она как бы разговаривала со мной на непонятном мне виртуальном уровне. То успокаивала, то тормошила, при этом что-то упорно меняла внутри. Я не знаю, что это было, не хочу вдаваться в мистику, но на фоне этого магического действа во мне включился механизм выздоровления. Когда я пришла в себя, на вопрос врача: «Как ты себя чувствуешь?», ответила вопросом: «А вам нравится Островский?» Врач улыбнулся: «Девочка, кажется, собирается в школу». После выписки из больницы меня несколько раз приглашали на врачебные конференции, демонстрируя в качестве живого примера чудесного исцеления при практически безвыходной ситуации.
Думаю, что у большинства наших читателей в самое трудное время жизни тоже был «свой» Островский. Удивительная миссия у этого человека: прожил всего 32 года, написал практически один роман, тяжело болел, сам нуждался в сострадании и помощи, но при этом обладал такой мощной энергетикой, такой огромной волей, что даже после смерти притягивал к себе людей. Они обращались и до сих пор обращаются к нему за спасением, и он только путём духовного взаимодействия вытаскивает погибающих с того света, а заблудших наставляет на путь истинный. Что это? Феномен сильной личности? У Метерлинка в «Синей птице» есть такие слова: «Мёртвые оживают тогда, когда о них вспоминают живые». Думаю, что книга Т. Андроновой — благодарный поклон человеку, который выполнял своё земное предназначение вопреки смертному приговору и других учил этому противостоянию.
Во вступлении Тамара Ивановна Андронова назвала свою работу первой подлинной биографией Островского. Это смелое заявление, поскольку общественное мнение до сих пор придерживается официальной версии, в основе которой — автобиографическая справка, написанная молодым начинающим автором в 1932 году для редакции журнала «Молодая гвардия», готовившей к печати его роман «Как закалялась сталь». Но, оказывается, писал он её как личную записку для сведения и, чтобы соответствовать духу времени, немного подправил некоторые факты своей жизни. А увидев записку в качестве преамбулы к вышедшему в свет произведению, очень расстроился и неоднократно в письмах к друзьям говорил, что «нехорошо, неэтично» получилось. Но что написано пером, не вырубить топором. Вот и пришлось всем его биографам учитывать официальную трактовку, хотя впоследствии Островский постоянно просил не отождествлять его с образом главного героя книги Павла Корчагина. В пик своей популярности, когда он был награждён орденом Ленина, Николай Алексеевич переживал, что вдруг он незаслуженно получил эту награду, ведь о нём судят по Корчагину.
Тамара Андронова — не первая, кто обратил внимание на эту деталь. Литературный критик Натан Венгров в монографии «Николай Островский», написанной в 50-х годах прошлого века, буквально прокричал о том, что духовное единство автора и героя — это не тождество, и необходимо создать точную, во всех деталях выверенную биографию писателя. Эту миссию взяла на себя Т. Андронова, заслуженный работник культуры РФ, исследователь творчества Островского, написавшая не одну брошюру о нём. Это, как говорится, зов судьбы. В итоге получилась книга в триста с лишним страниц, изданная совсем недавно в подмосковном Королёве издательством «Палитра плюс» тиражом в 1000 экземпляров, на хорошей бумаге, с прекрасными иллюстрациями. А в ней — живой, тонкий, мятущийся человек, оказавшийся по воле Божьей во временах отчаянно трагических и тяжелейших жизненных обстоятельствах. Читается она легко, хотя, конечно же, это научный труд, достойный докторской диссертации, поэтому советую не торопиться, а «с чувством, с толком, с расстановкой» изучать каждую главу.
Хочу сразу предупредить, что данный отзыв о книге — это не рецензия. Я пишу о том, что зацепило, что заставило остановиться и задуматься. Но не обо всём, а о малой толике.
Несовпадение идеалов с реальностью
Откровения начинаются с первой же главы о родословной. Оказывается, предки Николая Островского по материнской линии — переселенцы из Чехии, которая входила в состав Австро-Венгрии. Они пришли в Россию в 60-х годах XIXвека, когда здесь после отмены крепостного права, имея деньги, можно было купить землю.
Отец Николая, Алексей Иванович Островский, был военным, точно так же, как его дед и прадед. На Ольге Осиповне (Йозефовне) он женат вторым браком. Поселились молодожёны в селе Вилия на Волыни, где у Алексея Ивановича была земля и много знакомых. Здесь прожили 18 счастливых лет. Семья имела прислугу. Была дружной. Соблюдала православные обычаи и обряды. Хозяином в доме был отец. Вечерами он рассказывал детям о Балканской войне, в которой участвовал, о мужестве русских солдат, их терпении, которое помогало им переносить тяготы войны. Заботился об образовании детей — все четверо окончили церковно-приходскую школу. Двух дочерей отец устроил в Острожское городское училище, где они получили звание помощниц учительницы. Николай рано проявил страсть к чтению, что очень поощрялось в семье. Предпочтение отдавал рассказам о сильных личностях.
Вряд ли мальчик, развивавшийся в столь благоприятных условиях, мог вынести из детства чёткие представления о социальной справедливости, свободе, равенстве и братстве. Его мечта посвятить себя борьбе за них навеяна больше книжными образами, чем личными впечатлениями. Неудивительно, что в дальнейшем несовпадение идеалов с реальностью вносило немалое смятение в его душу, что чувствуется в его неустанных размышлениях о смысле жизни, присутствующих в его личных письмах, да и в поступках тоже.
Семейная идиллия прервалась в 1914 году, когда началась первая мировая война. К этому времени сёстры успели выйти замуж, а Николай — окончить церковно-приходскую школу. С началом войны семья разделилась. Поколесив по Украине в поисках средств к существованию, отец с Колей обосновались в Шепетовке. Позже к ним приехала Ольга Осиповна. Здесь социальный статус семьи уже другой. Живут трудно, бедно. Чтобы помочь родителям, 12-летний мальчик работает в железнодорожном буфете кубовщиком, одновременно грузчиком в локомотивном депо. Власть в городе меняется каждый день: сегодня — «петлюровцы», завтра — «товарищи». Взрослые люди в смятении, чего уж говорить о подростке, душа которого рвётся на части в поисках справедливости, а вокруг — кровь, ужас, жестокость. В конце концов, он сделал тот выбор, который привёл его в комсомол, а затем и в партию, но и здесь для него как думающего человека не всё было однозначно. В книге много впечатляющих эпизодов, рассказывающих о жизни и учёбе Николая в Шепетовке.
Отдельная глава посвящена ответу на вопрос, участвовал ли Островский в гражданской войне или нет. Оказывается, по этому поводу уже давно спорят его биографы, полагая, что это объяснит, насколько личностны военные страницы романа. В монографии приведены очень интересные воспоминания современников Островского на эту тему, которые подчёркивают его по-мальчишески залихватское отношение к войне. Действительно, все требуют от него «маститости», а ведь тогда он был очень молодым и порывистым парнем с мотивацией, соответствующей возрасту. Да и война-то была особая: не поймёшь, где — друг, а где — враг. Но вчитайтесь в его письмо, приведённое в книге: «Порыв того желания жить своей мечтой бросил меня в армию в 1920 году. Но я вскоре понял, что душить кого-то, не значит защищать свободу, да и многое другое». Как же рассудителен и мудр этот неугомонный юноша! Хорошо, что автор, собирая по крупицам подлинную биографию известного писателя, не политизирует, никого ни в чём не упрекает. Она просто сообщает информацию, ну а каждый волен по-своему реагировать на неё.
Зачем жить?
Вообще многочисленные ссылки на воспоминания друзей, родных писателя, его личные письма делают своё дело, ненавязчиво подталкивая к мысли о том, что он, как в цветах, утопающий в эпитетах нашего восхищения, не был категоричным, безапелляционным человеком. Да, умный, да, глубокий. Но при этом явно рефлексирующий, склонный к самоанализу и даже самокопанию, отчего нередко действовал спонтанно, на эмоциях. Для меня это очень важный момент, потому что я почувствовала в нём родственную душу.
У него был страшный диагноз — анкилозирующий полиартрит, вызывающий скованность суставов, а в дальнейшем их неподвижность. Эта болезнь и сейчас считается неизлечимой, что уж говорить о том времени. Узнать о таком исходе — сильное потрясение! Зачем и как теперь жить? Он «мучительно больно» отвечал на этот разрывающий сердце вопрос, как, впрочем, и на все другие, что ставила жизнь. Как выясняется из его писем к Людмиле Беренфус, «крышу ему сносила» не адская физическая боль, которую он научился терпеть, а именно нравственные муки, которые терпеть практически невозможно, а если позволить себе рефлексировать, то можно зайти очень далеко. Он пишет ей, пытаясь объяснить, говоря современным языком, свою попытку суицида: «Я полюбил идею, сказку о том хорошем и прекрасном, чего нам не добиться никогда с теми животными, что зовутся люди, и что разочарование в этом божке сбило меня с нормального пути». А перед этим был его отказ расстреливать пленных, ревтрибунал и два месяца заключения. Отрезвление по отношению к идее-сказке и одновременно к реальной жизни проходило на фоне переживаний по поводу безнадёжной любви и чудовищной правды о болезни. Страдания достигли «точки кипения» и заставили его нажать на курок пистолета. «Я вздумал хлопнуть себе пулю, только, к сожалению, не в лоб, а в грудь, что и было ошибкой, потому что, несмотря на то, что прострелил себе верхушку лёгкого, всё-таки живу, — признаётся он Людмиле Беренфус. — Я ошибся на несколько миллиметров, и эта ошибка стоила мне не один день адской, невыносимой физической боли». Островскому было тогда 18 лет. От близких писателю людей известно, что револьвер у него постоянно лежал под подушкой. Значит, «последний шанс» он всё-таки не исключал?
О душевности, любви и религии
С особым интересом я читала главы, где рассказывалось о лечении Островского. Конечно, были проблемы с путёвками, с деньгами. Тем не менее, когда они решались, его направляли в лучшие санатории страны. Его осматривали самые признанные специалисты, а ведь он в начале болезни ещё не знаменит. Отношение ко всем людям было одинаковое. И комфортные палаты предоставляли не по статусу, а по состоянию больного. Профессора отличались не только профессионализмом, но и душевностью, лечили и болезнь, и дух пациента. Так, врач Владимир Беренфус, видя, что восемнадцатилетний молодой человек, страдающий тяжёлым недугом, находится в состоянии депрессии, познакомил его со своей дочерью Людмилой, чтоб она развеселила его. Девушка действительно помогла Николаю, стала его другом, только ей писал он исповедальные письма. Читая об этом, невольно проводишь параллели с современной медициной, где больше возможностей, но мало душевности. Странно, что время отсекает именно эту сторону врачевания.
Очень тонко и, я бы сказала, целомудренно, повествует автор об отношениях Николая с девушкой из Новороссийска Раисой Мацюк, которая стала его женой. В литературе больше написано о ней как о друге, помощнице. А вот о личном — информация уж очень обтекаема и с намёком на фиктивность. На самом деле, всё у них происходило по-настоящему. Да и неудивительно. Николай вообще был красивым парнем — высокий, стройный, с карими глазами. Раиса — девушка очень привлекательная. Когда они познакомились, он, хоть и болел, но ходил самостоятельно, опираясь на палочку. «У меня есть друг, женщина — девушка. Кажется, прочная, то есть продолжительная связь», — пишет он верному и старому другу Петру Новикову, который всегда выполнял его просьбы. И далее поясняет, что девушка заговорила о физической стороне любви, потому что это приносит ей большое удовлетворение. И он решил снять свой запрет на невозможность и ненужность этого, но поскольку не желает калечить её абортами и прочими проблемами, то просит друга прислать ему то, что обеспечит ей охрану здоровья. По признанию Раисы Порфирьевны, свой союз они вынуждены были скрывать, потому что у Николая не складывались отношения с её отцом.
Конечно, в книге много внимания уделено житейским проблемам Островского, которых всегда было предостаточно, особенно в начале супружества. Они с женой Раисой не имели постоянного жилья, ему часто задерживали выплату пенсии. Выручали, как всегда, друзья, в том числе и старая большевичка Александра Алексеевна Жигирева, с которой Раиса и Николай познакомились в санатории «Старая Мацеста». Эта добрая душа помогла им выхлопотать комнату в Сочи, присылала деньги, когда их не было совсем. Но меня как читателя поразили не только эти благородные порывы отнюдь не богатой женщины, но и благодарственная реакция Островского на эту помощь: «Если бы я был верующим, то сказал бы из священного писания: «всякое деяние есть благо и всяк приносящий его благословен Богом». Выходит, что он, воспитанный в православной семье, с детства знающий наизусть церковные тексты, не вытравил из души веру в Бога, не стал «зашоренным партийцем», революционным фанатиком. И если периодически цитировал священные книги, значит, размышлял над такими понятиями, как грех, покаяние, прощение, милость Божья, и, когда тяжело заболел, наверняка спрашивал себя: за что это мне? И сам факт того, что он, неподвижный, слепой человек, преодолев физические и нравственные препятствия, отбросив мысль о самоубийстве, заставил себя работать в таком тяжёлом состоянии, говорит о его смирении и вере в Предначертанное. Конечно, это всего лишь предположение, но интуиция подсказывает, что так и было. Это ли не Откровение?
Квартирный вопрос
Возвращаясь к теме житейских проблем, хочу сказать, что в книге много страниц посвящено им, особенно связанным с квартирным вопросом, которым он занимался практически всю жизнь. Николай Островский мечтал жить и лечиться в Москве, за него хлопотали очень известные люди. Однако только в 1935 году ему дали отдельное жильё в столице. Это был красивый особняк на Тверской улице, 14, памятник архитектуры XVIIIвека. Мраморные лестницы, высокие потолки с классическим орнаментом, комнаты, пропитанные духом далёкой старины, — среди этой роскоши он провёл последний год своей жизни. Много работал. В квартире на Тверской проходило заседание президиума правления Союза советских писателей по обсуждению первой части нового романа «Рождённые бурей». Здесь он не спал ночами, исправляя замечания, торопясь подготовить книгу к печати. Здесь он встретился, а потом и подружился со своим ровесником Михаилом Шолоховым, восхищаясь его «Тихим Доном». Каждый день был заполнен до предела. Жизнь стремительно набирала обороты. Но это был уже путь на небеса.
Квартиру Моссовет предоставил Островскому по указанию И.В. Сталина после письменного обращения к вождю редакторов «Молодой гвардии» Анны Караваевой и Марка Колосова. Было предложено несколько вариантов. Однако выбор делали не родственники, а вышеупомянутые редакторы. Предпочтение этой отдали потому, что, по словам А. Караваевой, это был «знаменитый дом Волконских», где бывал А.С. Пушкин. Может, этот адрес они расценили как знак из будущего, как пророческий намёк на значимость творчества молодого автора и решили воспользоваться шансом на предсказание? Да и трудно, наверное, было отказаться от возможности прикоснуться к миру выдающихся людей России. В общем, они хотели как лучше, а получилось так, что, поселив начинающего писателя в дом с таким наследием, сразу подняли его на пьедестал. Не было ли это для Островского ещё одним нравственным испытанием? Он не желал, чтоб его сравнивали с Павлом Корчагиным, а тут параллели покруче. Здесь есть над чем поразмышлять...
Конечно, книга «Слишком мало осталось жить…» уникальна. Малоизвестные факты дополняют образ писателя живыми штрихами. Он по-прежнему «свой», но уже не такой, как раньше, а человечнее, понятнее, роднее. И во много раз сильнее, чем предполагалось. При внимательном прочтении книги читатель получит много новых знаний и неожиданных эмоций, а они, как известно, никогда не бывают лишними...
Валентина Кириллова