Реабилитация и мы

Эти песни сопровождали нас по жизни 

Александр Борисович Петров, руководитель отдела Центр экспериментальной оперативной тифлополиграфии ООО «ИПТК «Логосвос» рассказывает Александру Ивановичу Лапшину о новом проекте «Звучащий век».

- С 1 января 2008 года вступила в силу четвертая часть государственного кодекса Российской Федерации о защите прав на интеллектуальную деятельность. И мы вынуждены были защитить свою продукцию, разработав специальный формат, не позволяющий на обычных серийных плеерах или персональных компьютерах, воспроизводить наши книги. Такой формат был разработан в течение 2008 года, мы перевели все в этот формат, изменили программное обеспечение плееров, и собственно говоря, стали выпускать книги вот в этом формате. В декабре 2008 года Владислав Сергеевич Степанов высказал мысль - вы не хотели бы попробовать и музыку сделать в защищенном формате, может быть это будет интересно. Вначале мы попробовали сделать несколько фонограмм, сохранилось качество, в общем-то, неплохое. Не хватало мощности отдела - нас было всего три человека, а задачи были огромные. Но в 2012 году такие условия сложились, во-первых удвоился штат. У нас поступила на работу Людмила Алексеевна Лункина, которой я и предложил заняться этим проектом. Она с большим энтузиазмом взялась за выполнение этой  задачи и сделала, в общем-то, колоссальную работу. Результаты просто  превзошли ожидания. Сам проект «Звучащий век» включает пятьдесят две книги. Первая - вводная, называется «Ты припомни, Россия», дальше рассказ о каждом исполнителе тридцатых-шестидесятых годов.

-  Наверное, тут стоит еще добавить, что наиболее популярные в то время песни и сегодня звучат иногда по радио, и их слушают по-прежнему с удовольствием.

- Да, но туда же вошли и редкие композиции. Я, например многих не слышал. Безусловно, Людмила Алексеевна Лункина не могла в одиночку справиться с этой задачей, были привлечены и Гая Карахан, сотрудник нашего отдела, для поиска данных в интернете, прежде всего, и Ольга Ивановна Пестерева. Гая готовила текст для дикторов, редактировала его.

- Александр Борисович, где вы брали эти песни, часто звучавшие в тридцатые, сороковые, пятидесятые годы, которые достаточно удовлетворительно звучат?

- Людмила Алексеевна связывалась с коллекционерами, людьми, увлеченными ретро-музыкой, и брала у них записи некоторые. Она подбирала две, три фонограммы, несколько вариантов, и выбирала из них лучшее.

- Получилось, вот вы говорите, пятьдесят две книги. Это Владимир Константинович Трушин. Песен двадцать пять, исполненных им. Марк Наумович Бернес, опять же, два десятка, может быть, песен. Кроме того, минут, наверное, десять очерк об этом исполнителе. Его творчество, биография. Это мне показалось очень интересно для наших слушателей. Эти песни, это как бы перелистать свою жизнь.

- Сейчас Людмила Алексеевна и естественно Ольга Ивановна Пестерева и Гая трудятся над проектом вокально-инструментальные ансамбли 60-х годов. Это Голубые Гитары, Поющие Гитары, Песняры, Самоцветы, Пламя.

- Есть еще, наверное, 70-е годы, 80-е годы. 70-е годы это еще времена, когда были популярны все те же исполнители полюбившийся и в шестидесятые, и в пятидесятые годы

А еще какие-то у вас планы есть? Может быть театральные спектакли?

- Да, безусловно, будут и детские спектакли, попробуем собрать другие какие-то спектакли тематически. Планов много на эту тему. Но это колоссальная работа - каждый такой проект. И занимает он очень много времени.

- Лишь бы только хватило сил. Мне кажется, в том, что стало возможно создавать эти композиции, огромную роль играет то, что мы перешли на цифровую запись.

- Цифровые записи создают совершенно новую качественную возможность воспроизведения фонограмм. Достаточно высокого качества звучания все-таки в цифре не можем дать, она ограничена тоже некоторым техническими параметрами.

- Постоянно слышишь по радио, что все-таки виниловые записи были другого качества. Говорят что цифровые записи более плоские что ли.  

- При тех технических рамках, в которые мы поставлены, мы вынуждены немножко ограничивать качество звука, и поэтому разница между винилом или цифрой не заметна.

Я могу добавить, что этот проект поступил в библиотеки, и читатели библиотек могут его спрашивать.

- То есть просто нельзя прийти в библиотеку и сказать - вы мне дайте песни советских композиторов-пятидесятых шестидесятых годов. Надо за это заплатить, да?

- Нет, надо прийти и спросить, есть ли у вас «Звучащий век» выпуск первый. Если библиотека не приобрела у Логоса эту карту памяти, то возможно приобретет. Это включено наряду с говорящими книгами. Но не по разнарядке Роспечати, а по отдельному коммерческому предложению. Мы предлагаем библиотекам либо выборочно, либо в комплекте, что чаще бывает, оттиражировать и приобрести у нас. Да тиражирование выполняется тоже нашим отделом.

- Александр Борисович, а уже есть библиотеки, в фонде которых этот «Звучащий век» уже есть? Вы еще пока  отзывов не получали? Я надеюсь, что когда послушают нашу с вами беседу, может быть, это как-то подвигнет людей, и они отзовутся. Это будет и вас стимулировать на какие-то следующие действия, правильно?

-  Да.

-  И было бы конечно интересно, чтобы сами слушатели отозвались, и тогда было бы ясно, насколько широко это будет востребовано нашими слушателями. Мне кажется, что замечательная советская песня нас переживет, вероятно, еще даже наших детей переживет. Она мелодична, она прекрасна она, созидательна,  в ней много доброты и любви к человеку.

Несколько вопросов мы задали и Гаянэ Карахан, сотруднику Центра экспериментальной оперативной тифлополиграфии.

- Наш, наверное, традиционный слушатель - это люди среднего возраста, вы как считаете?

- 40-50 лет.

- То есть, люди, которые жили еще в то время, когда эти песни постоянно звучали по радио, они были рядом, они играли роль в судьбе.

- Да, конечно, это были песни их детства, их молодости, песни, которые сопровождали их по жизни.

- Гая, вот вы, наверное, начали понимать смысл этих песен, когда вам было уже лет 12-15. Кто-то из тогдашних исполнителей запомнился вам?

- Позже, наверное. Я как-то в детстве мало кого знала, честно говоря. По-настоящему я стала узнавать, только когда начали работать.

- Сейчас, когда вы с этим близко познакомились, вы кого-то из исполнителей, выделяете?

- У меня есть любимые исполнители. Например, Мария Леонидовна Пахоменко.  Магомаева я для себя открыла, вот именно послушав ту подборку, которая здесь, у нас, есть. Я его как-то совсем не знала раньше.

- А композиторы?

- Александр Колкер, еще есть такой интересный композитор Станислав Пожлаков. Пахмутова, конечно. Очень много интересных людей, но я мало о них знаю. Мне их называли, автор текста такой-то, автор музыки такой-то. К  сожалению, мне рассказывали именно про исполнителей, историю жизни исполнителя, а авторов мы просто называли.

- Гая, вот, вы сейчас немножко вслушались в эти мелодичные песни и сегодня вы живете в другом музыкальном мире. Сравнение какое-то у вас уже сложилось?

- Ну, конечно. Те песни они, они даже зачастую, может быть, наивные, но музыка замечательная в песнях, просто прекрасная. Сами по себе вот они чем-то берут, какой-то душевностью. В плане текстов я не так много могу назвать достойных песен, они брали, именно музыкой, именно звучанием. Сейчас этого очень мало, близко этого нет. Это несравнимо просто. Если есть яркая красивая мелодия, то она перекрывает все, она ведет за собой, как основная нить. В советской песни это очень ярко видно. Хотелось бы вот еще раз повторить, что мы хотели именно рассказать об авторах, мы хотели назвать имена авторов. Это очень здорово, чтобы люди знали, как зовут хотя бы композитора и могли бы  про него уже отдельно узнать.

- Тем более что сегодня вообще не называют, кто написал песню. Кто это поет? Причем, этих певцов невозможно отличить друг от друга.

- Поэтому, мы называли всех авторов. Мы посвятили много времени этому поиску. Ну, в общем-то, получилось хорошо.

Реабилитация и мы

Искусство становится ближе 

Корреспондент нашего журнала Антон Кротков побывал на спектакле «Пушкин» в Московском губернском театре под руководством народного артиста России Сергея Безрукова. Здесь едва ли не впервые в России обкатывается на практике технология специального тифлокомментирования для незрячих зрителей. Анна Цанг – актриса театра и профессиональный тифлокомментатор:

- Для того чтобы создать тифлокомментарии, требуется гораздо больше времени, чем длится сам спектакль. И для любого тифлокомментатора очень важно уметь правильно находить нужные слова, потому что тифлокомментарий должен быть лаконичным, кратким и понятным для слушателя. Поэтому поиск нужных слов занимает определенное количество времени, но если есть опыт, то ты делаешь уже какие-то вещи быстрее.

Наш корреспондент попросил Анну продемонстрировать свою работу.

- Гаснет свет. На закрытом занавесе медленно проступает название спектакля «Пушкин». Интерьер комнаты Пушкина в Михайловском: зима, горят дрова в камине. В глубине сцены экран, на экране возникают страницы пушкинских рукописей. Занавес поднимается, звучит голос Пушкина. Сцена пуста, в ряд стоят четыре колонны, возле каждой жандарм. Декабрь, замерзшая река Нева, вид на Петропавловскую крепость. Жандармы медленно опускают колоны, превращая их в пушки, дулом направленные в зал. Кадры на экране воспроизводят восстание декабристов на Сенатской площади. Конногвардейцы давят людей, картечь бьет по декабристам и толпе горожан. Выбегает Пушкин, кричит в запале, глядя на кадры расстрела.

- Тифлокомментирование бывает двух видов - прямое и автоматическое. Автоматическое тифлокомментирование применяется в основном для фильмов, потому что оно готовится заранее, в специальной программе, выверяется буквально по секундам хронометраж, и записывается на звуковую дорожку. Прямое тифлокомментирование, к которому как раз относится тифлокомментирование данного спектакля «Пушкин», точно так же бывает двух видов. Горячее и подготовленное. Горячее комментирование происходит онлайн здесь и сейчас. И конечно, оно намного сложнее, нежели подготовленное. При подготовленном прямом тифлокомментировании мы имеем возможность заранее просмотрев материал, допустим, видеозапись или придя на спектакль, составить тифлокомментарий, который будет нам помогать. Но уникальная особенность тифлокомментирования к спектаклю в том, что театр – это живой организм. И, несмотря на то, что спектакль играется много раз, он каждый раз играется по-разному. Есть импровизационные моменты. И очень важно случайно не перекрыть диалог артистов, потому что этого нельзя делать в принципе, чтобы не мешать слушателю, а быть как бы вместе с ним. Ну, и множество разных нюансов, которые именно зависят от того, что это живой организм, живой процесс. И длительность пауз, в которые нужно уложить лаконичный тифлокомментарий, может быть очень разной.

- Вы специально учились этому?

- Да, да, мне по счастливой такой случайности представилась такая возможность. Обучались мы в институте «Реакомп». Нас пригласили от театра. Наш педагог Сергей Николаевич Ваньшин. Обучались вместе с Ириной Безруковой, окончили курсы летом, нас аттестовали, и мы получили дипломы тифлокомментаторов высшей категории, и обрели новую, чудесную, я считаю, профессию.

Вообще очень хочется отметить, что благодаря Сергею Витальевичу Безрукову и Ирине Владимировне Безруковой у нас в России впервые появился театр, где дают спектакли с тифлокомментированием. И люди со специальными потребностями, они могут увидеть действительно уникальные спектакли, игру великолепных актеров. Вот сегодня, например спектакль «Пушкин». Пушкина играет Сергей Безруков, и увидеть это – большое чудо и счастье. Более того, в театре будут еще спектакли с тифлокомментариями. И сам театр, благодаря Сергею Витальевичу, стал доступен для людей со специальными потребностями. Есть все для того чтобы им с комфортом посетить спектакль.

- Как приходил опыт? Насколько сложно  было делать первые спектакли?

- Когда мы только пришли на курсы, мы подумали о том, что, ну, что здесь в принципе такого трудного-то? Комментируешь себе и комментируешь, что люди делают на сцене. Но тут же мы поняли, что это невероятно сложно, потому что не так-то просто уместиться в необходимую паузу, выделить те вещи, которые важны, особенно если это горячее тифлокомментирование. Хочется-то сказать все подряд, все, что ты видишь, а очень важно выбрать. И поэтому вот умение выбирать главное – оно конечно очень важно для тифлокомментатора. Ну, и потом ты расширяешь свой кругозор, потому что изучаешь множество разных вещей.  Например, в спектакле «Пушкин», это 19-й век, другая эпоха, там другие костюмы. И людям интересно, что это не пиджак, а сюртук, что это цилиндр.

- Для актеров всегда важна обратная реакция. А как вы ощущаете обратную реакцию своих слушателей?

- Вы знаете, у меня есть такое ощущение, что как только ты начинаешь, в процессе тифлокомментирования происходит некое слияние не только с тем, что происходит на сцене, но и со зрителем. Ты как бы становишься участником всего этого действа. У меня есть ощущение, что ты это слышишь прямо всем своим нутром. Ровно так же, как и артисты слышат зал, реакцию зала. Не обязательно она должна быть громкой, они слышат ее именно на энергетическом уровне.

Вдохновителем и мотором данного проекта можно по праву считать Ирину Безрукову. Ирина рассказывает, как возникла идея сделать спектакли театра доступными слепым людям.

- Узнала о тифлокомментировании я три года назад, мне об этом рассказала незрячая певица, наша приятельница Диана Гурцкая. Она рассказала, что есть такие фильмы, которые сопровождены тифлокомментариями. Это позволяет не отвлекать людей. Ну, вот, допустим, семья смотрит какой-то фильм, и один только член семьи незрячий. Он может надеть наушники, подключиться к телевизору, выбрать функцию тифлокомментирования, как синхронный перевод - и смеяться, реагировать вместе со всеми, если что-то смешное, или какие-то там моменты, потому что ему поясняют, что происходит.  Для меня это было открытие новой вселенной, потому что я кино знаю давно и занимаюсь кино, но никогда не знала о тифлокомментарии. Когда я это услышала, мне это очень понравилось. Я прошла профессиональное обучение, обучает тифлокомментаторов институт «Реакомп». Сегодня здесь находится наш учитель, Сергей Николаевич Ваньшин. Начали это делать американцы в прошлом веке, у них все шикарно, у них 300 фильмов в год имеют эту дополнительную функцию. У них есть радио, вплоть до того, что когда люди смотрят спортивный матч, то есть комментатор, который это озвучивает. У них есть специальный радиоприемник, который они включают, и слышат все эти комментарии. У них даже целые каналы есть, которые очень любят домохозяйки, потому что когда домохозяйка варит борщ или гладит, она не имеет возможности все время смотреть на экран. И ей поясняют, что Луис Альберто подошел и обнял героиню, какую-нибудь Марию. И дальше она слышит текст. Потому домохозяйки часто включают эту функцию.

Что до театра, я сказала: мы это будем делать, это все очень интересно и нужно. Тем более наша страна подписала международную конвенцию, по которой просто обязаны это делать. По идее любой продюсер, выпускающий фильм, должен заложить порядка 100 тысяч рублей, для бюджета картины это капля в море, пригласить специалиста и сделать эту функцию. Если обяжут, то вскоре очень повезёт незрячим людям, они смогут наравне с другими покупать диски и смотреть премьеры.

Я попросила свою подругу, живущую в Англии, в Оксфорде, узнать, что же с театром в Англии, и была потрясена -  40 театров оборудованы для просмотра спектаклей незрячими. Они комментируют все - мюзик-холлы, цирк, шоу и театр. Какие есть сложности? Каждый спектакль, играется так, что повторов не бывает, они отличаются  по ритму. Бывают нюансы вплоть до каких-то технических накладок. Либо сцены более длинные. И когда труппа выходит, зритель не видит, но могут выпадать куски текста, может что-то происходить более стремительно, меняются жесты, и то, что мы приготовили заранее, может меняться по ходу.

- То есть творческий простор для комментатора большой?

- Вообще, комментирование – это настоящее искусство. Нужно подобрать реплики и так их сказать, чтобы не наложилось на реплику артиста, потому что самое главное – это пьеса, самое главное – это работа актера, самое главное – это театр. А комментатор, он должен быть как невидимка, как внутренний голос, как мысли человека.

- Насколько этот проект дорогой? Насколько он был сложный для вашего театра в реализации?

- На самом деле у нас были помощники. Когда о проекте узнал губернатор Андрей Юрьевич Воробьев, и Министр культуры Московской области Андрей Рожнов, они сказали: «Мы вам поможем». И они перечислили деньги, на которые было куплено оборудование. Насколько я знаю, оно не очень дорогое, но стоит денег. Это оборудование, подобное тому, как для синхронистов, синхронные переводы. У нас есть база, которая позволяет передавать сигналы для индивидуальной гарнитуры. Выстроена специальная тифлокабинка.  Там сидит тифлокомментатор, он изолирован от звуков, и его тоже никто не слышит. В зале незрячие люди с гарнитурой, вы сможете  слушать, как это происходит, либо в любой момент выключить. Соседу это не мешает, ему тут никто не бубнит ничего в ухо, так что обычный зритель не ущемлен. По условиям кабинка должна быть абсолютно бесшумной. Эта кабинка создавалась специальными людьми как в звукостудиях. Там есть небольшой кондиционер, потому что человек сидит 4 часа, он должен быть в комфортных условиях, иначе он не сможет работать. Там есть подсветка и маленький монитор. Комментатор сидит у нас очень далеко, за балконом, поэтому мы ему ставим экранчик, на котором он видит, как перемещаются актеры и что они делают.

Понятно, что ремесло тифлокоментатора требует немало от человека. Он должен хорошо разбираться в том виде искусства, в котором специализируется, иметь актёрский опыт, хорошую дикцию, скорость реакции и прочее. Но насколько это выгодное дело?

- Не озолотишься, профессия-то оплачивается достаточно скромно, на Западе очень хорошо оплачивается, комментатор за один фильм получает порядка 3-5 тысяч евро. Фильм, если поднапрячься, можно сделать, качественно если поработать, за 2-3 недели, ну, за месяц. Можно быстрее, если человек суперпрофессионал.

В идеале это месяц работы по 8 часов. Но я знаю в России специалиста, я у нее училась, она сделала один фильм буквально за неделю. Ну, конечно, это экстремально, это тяжело. Но она сделала все просто виртуозно. А у нас это пока еще не понятно никак, но не суть, мы не для этого это делаем.

-  А как Сергей отнесся к этой идее?

- Он нас во всем поддерживал, потому что это благое дело. Мы уже получили задание от нашего художественного руководителя, Сергея Витальевича Безрукова, сделать тифлокомментарии к новой премьере, которой открылся МГТ, Московский губернский театр, спектакль «Нашла коса на камень». Там играет Дмитрий Дюжев в главной роли, это веселая комедия, потрясающая, по Островскому, она яркая, сочная, громкая. Так что мы будем работать.

 - У нас много театров в Москве, но только ваш стал первопроходцем в этом деле. Почему?

- Просто так получилось, что я общаюсь со многими категориями людей, я их буду называть людьми с особыми потребностями, а не с ограниченными возможностями. Это чудесные люди, прекрасные. И очень хотелось помочь

- И все-таки тянутся за вами другие театры России?

 - Я читала, что в каком-то из театров собираются это сделать. Где-то, я не назову город, но просто вот обычный город России какой-то, небольшой. Но они совершают одну ошибку. Они хотят в малом зале собирать только незрячих людей – это нарушение конвенции, незрячие, должны находиться среди обычного зрителя. Потому что иначе они как в резервации находятся, а это неправильно. Но другое дело, что им просто так дешевле, они могут взять микрофон и транслировать на весь зал. Ну, это мешает работе актера. Я знаю, что в театре Фоменко сделали бегущую строку для людей, которые неслышащие. В принципе, мы можем попробовать как-нибудь сделать акцию и пригласить и незрячих людей, и неслышащих, и обычного зрителя, и точно так же укрепить бегущую строку, и у нас спектакль смогут посмотреть люди всех категорий. Для инвалидов у нас все оборудовано, у нас есть лифты, пандусы, есть место парковок, все у нас есть. Обучен персонал, чтобы люди чувствовали, что пришли в театр как на праздник, и не думали, что у них не проедет коляска, застрянет где-нибудь, или еще что-то.

Человек, коллектив, общество

Быть юристом интересно, только надо постоянно развиваться

Профессия юриста входит в список специальностей, давно освоенных незрячими людьми. В редакции журнала «Диалог» побывал юрисконсульт ИПТК «ЛОГОС-ВОС» Владимир Владимирович Контиков. Мы попросили его начать с рассказа о себе.

- Родился я в 58-м году в Тульской области. Мне повезло, я еще видел примерно до 94-го года. Учился в Московском Интернате № 2 для слабовидящих детей. Очень хорошая школа. В прошлом году она отмечала  свое 50-летие. И у меня об этой школе самые лучшие воспоминания, потому что тот коллектив преподавателей, воспитателей, который был у нас там, конечно, сыграли значимую роль в том, что я состоялся. Нужно сказать, что многие  ребята, которые учились в этой школе, добились всего, что необходимо человеку. Сложилась у них судьба. Процесс обучения был очень интересным. Мы и ездили и летом, и в течение учебного года по музеям Москвы, по усадьбам Московской области. Тогда я и многие другие ребята познакомились и с Белоруссией, и с Украиной, и с Крымом, и с другими городами по всей России, по всему бывшему Советскому Союзу. Расширяли наш кругозор, мне всё время попадались хорошие люди.

После школы я два года работал на Наро-Фоминском УПП. Там простые люди, рабочие, с которыми до сих пор иной раз перезваниваешься, поддерживаешь какие-то отношения.  Все это тоже способствовало моему становлению.

Ну и потом поступил на  юридический факультет МГУ. Поступать на эту профессию мне советовала мама. Так что не могу сказать, что я с детства, с пеленок мечтал стать юристом. Это было бы преувеличение, более того, считаю, что все-таки поступил я в какой-то степени, случайно. Но, тем не менее, всё-таки поступил. И, в общем-то, был не в числе последних. Сначала где-то до третьего курса мы учились в центре Москвы. А потом переехали  в основное здание на Ленинские, теперь Воробьевы горы. Там я встретил друзей, встретил и нормальное, доброе отношение к себе. И если уж говорить о том следует поступать или не поступать - ведь некоторые незрячие или слабовидящие ребята в какой-то степени робеют. И я в какой-то степени оробел, когда поступал в Московский государственный университет. Думал, что там какие-то особенные люди, избранные судьбой. На самом деле оказались достаточно простые люди, отзывчивые, добрые.

Я был слабовидящим, брайлем не владел, нам его не преподавали во втором интернате. Там был крупный шрифт. Уже потом, когда я в 95-м году потерял зрение, тогда и стал овладевать брайлем.

Возвращаясь к университету. Там была творческая атмосфера, и жили мы хорошо. Я достаточно быстро понял, что не боги горшки обжигают, и что это, в общем-то, и мне доступно.  И доступно другим ребятам. Было, правда, по одному – может быть по два,  человека на курс, члены ВОС.

Совсем незрячих я знал одного-двух за время пятилетнего обучения на факультете. Поэтому я не могу сказать, что в советское время работало очень много незрячих юристов. Но юристы были.

Главная проблема юристов того периода – это дефицит и труднодоступность информации о законодательстве. В свое время был у нас преподаватель такой, Владимир Васильевич Мальков, и как-то, в связи с чем, не помню, зашел разговор на семинаре о незрячих специалистах. А там, кстати говоря, на кафедре гражданского процесса работал профессором незрячий ученый, и, может быть, в связи с этим, Владимир Васильевич сказал, что у незрячих есть одно отличное качество - они очень хорошо помнят законодательство. Но у них есть и один недостаток - они плохо ориентируются в законодательных изменениях. То есть не успевают найти, ознакомиться с этими изменениями. Ну, и для юристов, конечно, были проблемы, доступа в суды, в какие-то другие органы.  В наше время для наших современных юристов информационные телекоммуникационные технологии конечно, в значительной степени могут помочь  следить за законодательством и быть, как говорится, на острие. Единственная проблема - надо освоить компьютерные технологии. Я сам этими технологиями не очень хорошо владею, поэтому у меня, периодически возникают какие-то трудности. Но в нашей организации имеются специалисты, которые в любое время готовы помочь разобраться.

Законодательство меняется постоянно. Если посмотреть, допустим, тот же самый Налоговый кодекс, или Кодекс об административных правонарушениях, то там, наверное, только на страницу, если не больше, будет в скобках указаний об  изменениях, которые были произведены после принятия этих актов. 

Время перестало быть таким медленным, как в советскую  эпоху, и не только у нас. Во всем мире понеслось галопом, а куда - иной раз даже не знаешь и не понимаешь. Несется, и несется с ускорением, и законодательство обязано реагировать, меняться. Поэтому есть объективные предпосылки для постоянного изменения законодательства. Но есть и субъективные предпосылки, когда  делают вещи совсем непродуманные. Ведь бывают случаи, когда закон еще в силу не вступил, а, в него уже пошли вносить изменения. Это значит, принимали закон, а о чем думали, когда принимали? Где были эксперты, где были другие специалисты, которые соответствующим образом должны помогать и депутатам, и тем, кто отвечает за принятие таких законов?

Но, тем не менее, факт есть факт, - законодательство меняется, и за ним нужно следить. Единственный тут, на мой взгляд, выход для наших незрячих юристов – это попробовать выбрать себе какую-то конкретную специализацию. То есть если речь идет, допустим, об интеллектуальных правах, значит, специализироваться и обращать внимание именно на законодательство, которое связано с этими интеллектуальными правами. Если речь идет о налоговом праве, значит, заниматься налоговым правом. Административное право –  значит административным правом. Это как-то поможет сориентироваться. Поможет глубже знать состояние законодательства.

Советуя выбрать какую-то специализацию, я понимаю, что есть вопросы, которые, постоянно будут пересекаться или возникать где-то на грани каких-то отраслей права, процедур, механизмов. Но, если выбираешь какое-то конкретное направление, это, на мой взгляд, дает тебе больше шансов, что ты в этом направлении достигнешь действительно высоких результатов, и твоя помощь будет полезной. Потому что законодательство очень широкое, и считать себя специалистом во всех сферах и отраслях вряд ли возможно. Другое дело, что с годами возникает способность, которая состоит в том, что ты иной раз по просьбе какого-то гражданина, организации, знакомишься с делом, которым ты раньше никогда не занимался. Но при наличии опыта ты знаешь, где что искать и на какие вещи обращать внимание.

Специфика нашего предприятия «Логосвос» состоит в том, что мы, хотя и являемся коммерческой организацией, но, прежде всего, действуем в социальной сфере.  В силу того законодательства, которое было  разработано в середине 90-х годов, мы были вынуждены принять на себя обличие коммерческой организации, тем не менее, по своей сути мы являемся организацией с социальной ориентацией. То есть, мы не можем, конечно, сказать, что мы вне рынка, который действует на территории Российской Федерации. Но мы всё-таки находимся в той части общественной жизни, которая, на мой взгляд, не должна регулироваться только рыночными механизмами.

Такое вот специфическое положение нашего предприятия. И в связи с этим мы должны активно принимать участие в доведении до государства, до государственных органов  своей правовой и общественно-политической позиции.

- Владимир Владимирович, я думаю, что незрячие юрисконсульты могут работать и работают и на других предприятиях на рынке и в других учреждениях. И Мне кажется что чем, наверное, глубже и тоньше знает специалист налоговое законодательство, какие-то  узкие  специфические стороны этого законодательства, тем он ценнее.

-  Мы должны здесь понимать такие вещи. Допустим, если речь идет просто о каком-то конкретном предприятии, то твое глубокое знание налогового законодательства будет иметь значение до определенной степени, потому что кроме тебя, есть еще и бухгалтер, финансовый директор. Но если ты хочешь позиционировать себя как юрист, который глубоко занимается вопросами налогового законодательства - то, наверное, нужно искать организации, которые связаны именно с реализацией, толкованием налоговой политики. То есть гораздо эффективнее твоя деятельность будет востребована в каких-то аудиторских, консалтинговых компаниях, которые связаны с консультированием по вопросам налогового законодательства. Но если ты приходишь работать на предприятие, то  ты должен заботиться о том, чем конкретно оно занимается. Вот выпускает предприятие, допустим, стеклянные банки, тару какую-то - вот это твой как юриста профессиональный интерес, то есть правовое регулирование рынка сбыта этой стеклянной или какой-то другой тары, которой занимается это самое предприятие. С этой точки зрения ты изучаешь и исследуешь вопросы планирования, поставки этой самой тары, регулирование каких-то отношений с партнерами. Ну и, естественно, ты отслеживаешь по касательной и вопросы, связанные с налоговым законодательством, и с другими вопросами.

- В какой области права наиболее успешно может применить свои знания незрячий человек? Например, был такой Игорь Степанов, который работал в Институте государства и права. Он доктор наук. Занимался теоретическими проблемами. Или, может быть, наилучшим образом можно в адвокатской сфере?

- Здесь трудно дать какой-то один общий совет сразу для всех.  Все в значительной степени упирается в способности или возможности. Если есть у незрячего молодого человека понимание, допустим, тех же самых информационных новых технологий, то он будет в ближайшее время очень востребован как юрист, который связан с урегулированием отношений в применении этих технологий. Если есть у человека устремление заниматься научными либо педагогическими проблемами – он может преподавать, работать в научно-исследовательских учреждениях. Для адвоката очень важны такие качества, как мобильность, коммуникабельность, когда ему нужно и в одном суде быть, и в другом суде быть, и все это иной раз в течение одного дня. И нужно и с одними клиентами переговорить, с другими. Здесь от субъективных способностей человека в значительной степени должна зависеть его специализация. Поэтому незрячим молодым людям, которые собираются связать свою судьбу с юриспруденцией, прежде всего нужно оценить свои устремления, способности и возможности. И тогда, если все это  проанализировать должным образом, тогда можно будет найти конкретное поле, где можно будет эффективно применить свои знания и навыки.

На ближайшее время эта профессия, я думаю, будет востребована. Тем более, сейчас при наличии новых информационных технологий возможности незрячих людей увеличиваются. И в связи с этим можно говорить о том, что можно и нужно, если есть к этому наклонности заниматься этой работой.

Не нужно бояться связывать свою судьбу с профессией юриста, адвоката. Это путь, который тебе обеспечит и возможность собственной реализации, и достаточный уровень жизни. Каждый юрист нужен только тогда и там, где он может помочь. Если ты следишь за законодательством, если ты можешь использовать это законодательство, то значит, ты будешь нужен. Если ты устаешь, если ты отстал, то сначала тебя могут пожалеть, сказать: «Ну, вот ты бедненький, слепенький, несчастненький, ладно, Бог с тобой». Потом ничего не скажут, а потом просто не будут к тебе обращаться. Поэтому единственный мой совет, если хотите быть юристами, - надо, постоянно работать, постоянно учиться и постоянно следить за тем, что делается в стране. Потому что без знания того, как меняются общественные отношения, нельзя понять суть правового регулирования.

Организация ВОС крупным планом

Если  я не могу решить проблему, то я найду человека, который ее решит

Главный редактор журнала Александр Иванович Лапшин встретился с Еленой Андреевной Сониной - председателем Саранской местной организации Всероссийского Общества Слепых. Елена Андреевна по нашей просьбе начала с рассказа о своей биографии.

-  У меня вторая группа по зрению с детства, то есть я такая родилась.

-  Вы в Саранске сейчас живете? 

- Да, я и родилась в Саранске, и училась в Саранске, и замуж вышла в Саранске, и ребенка родила там же. В детстве я ходила в специализированный садик. Он и по сей день функционирует, туда принимаются дети как с инвалидностью по зрению, так и просто с плохим зрением.

-  А совершенно слепые дети тоже есть?

-  Совершенно слепые есть, но в сад они не ходят. У нас, как правило, совершенно слепые дети сидят дома. Я думаю, родители боятся доверять своих детей сторонним людям. Как бы их не заверяли, что все будет хорошо. Маленький ребенок, который не видит абсолютно ничего, он вырастает, и гиперопека родителей прослеживается. Есть много молодых людей, которых мамы очень сильно опекают. То есть эти молодые люди, 20 лет, 30 лет, и они самостоятельно не ходят, несмотря на то, что посещают центры реабилитации. Это ужасно, я пытаюсь с этим бороться, с кем-то получается. Но, как правило, родители – это такая стена непробиваемая, которые ни в какую не хотят отпустить свое чадо одно по улице, они очень боятся. Им пытаешься доказать, что это лучше будет для их ребенка, что родители не вечны, что рано или поздно ребенок останется один, и он будет совершенно беспомощный, потому что он не привык жить самостоятельно, но…

-  Но это будет  для дома инвалидов кадр.

-  К сожалению, это так, хотя, есть такие примеры, что ребята абсолютно, тотально слепые, они не просто передвигаются, замечательно ориентируются, они ездят по всей стране, участвуют в конкурсах, мероприятиях, концертах. Учатся, ведут очень активную, полноценную жизнь.

-  И хоть  одну мать удалось убедить, нет?

-  Есть у нас одна девочка, 20 с небольшим ей лет. Она была очень замкнутая, очень закрепощенная, всего боялась. Я долго с ней работала, и через полтора года я посмотрела на нее и увидела, что это красивая девушка, которая нравится молодым людям, она начала ходить в театры, участвовать в мероприятиях. Мне стало очень радостно.

-  Наверное, надо, чтобы мать научила свою девочку, допустим, чистить картошку, жарить мясо. Этой девочке предстоит стать женой, стать матерью, хозяйкой дома.

- Самое интересное, что вот эти девочки слепые, которые не ходят самостоятельно, дома они делают практически все. То есть они умеют готовить, убирают квартиру, даже моют окна, в общем, могут делать всю домашнюю работу. Единственная проблема в том, что они не выходят на улицу самостоятельно. Все-таки нужно быть разумным человеком и понимать, что ты же хочешь своему ребенку лучшего. Но, к сожалению, есть люди, которые после Волоколамска, Центра реабилитации, приезжают в город, и снова никуда не ходят. И они снова теряют эти навыки.

-  Елена, а вот у вас в Саранске проводится работа с целью научить незрячих свой район освоить, ближайший магазин, поликлинику?

-  Вы знаете, что касается социальных работников, они такую работу не проводят.  Ну, мы со своей стороны помогаем и научиться ориентироваться в своем районе, показываем какой-то маршрут, В дальнейшем мы хотим, чтобы другие члены нашей организации, инвалиды по зрению, которые  умеют ориентироваться и которые имеют остаточное зрение, помогали своим.

-  Результат какой-то есть? Чтобы вот кто-то совсем не умел ориентироваться, а побывал в Волоколамске, и потом вы взялись за него, и теперь он и в поликлинику дорогу знает, и в ближайший магазин.

-  Есть  люди, и не только молодые ребята, но и люди уже в возрасте, которые после Волоколамска приезжают, и здесь главное – не оставить их в этот момент без внимания. Главное, не упустить этот момент. Недавний пример – это один молодой человек, который уехал в Волоколамск, прошел курс реабилитации и поступил у нас в Курское музыкальное училище. Мы с ним поддерживаем тесную связь, он очень активный, общительный, жизнерадостный, несмотря на то, что достаточно плохо видит. У него большие планы на будущее, и я считаю, что такие и должны быть люди.

- Ну, вот мы немножко отвлеклись. А теперь Вы о себе дальше рассказывайте.

-  После детского сада я пошла в обычную общеобразовательную школу.

-  И как вам там было?

- Да вы знаете, бытуют различные мнения, в частности о том, что ребенку инвалиду очень сложно учиться в обычной общеобразовательной школе. Я всегда опровергаю это, хоть мне и, как правило, не верят. Но я училась, у меня был замечательный класс, замечательный коллектив, замечательная преподавательница. Я была одна, и никаких насмешек, никаких издевательств, ничего такого не было. Причем, я училась в одной школе, потом мы переехали, я перешла в другую обычную общеобразовательную школу. Я перешла уже туда в 9-м классе. Мне было страшно  переходить, но получилось так, что класс был снова замечательный, доброжелательные  ребята, мне всегда помогали, у меня никаких проблем с этим не было совершенно.

-  Елена, а вот как вы думаете, в чем тут дело? Потому что вообще в Саранске более спокойная обстановка, более доброжелательные, недерганые люди, не как, допустим, в Москве?

-   Я думаю, во-первых, да. Город у нас спокойный. Несмотря на то, что более 300 тысяч жителей в нашем городе. Ну, во-вторых… наверное, даже не, во-вторых, а во-первых, все зависит от родителей. Когда родители меня воспитывали, они не делали акцент на том, что я плохо вижу. Они  не говорили: «Ой, ты наша бедненькая, несчастненькая». То есть я воспитывалась как нормальный ребенок, играла во дворе со своими сверстниками и вообще не общалась с детьми инвалидами. Я начала общаться, когда у нас при Райсобесе организовали клуб. Мы там занимались всякой разной интересной деятельностью. Там объединили детей-инвалидов. Там были все. разного возраста. Мы ездили в Москву, в Детский орден милосердия, Школа взаимной человечности, вот с этого и началась такая, наверное, моя деятельная жизнь.

-  В основном были девочки или мальчишки тоже были?

- Ну, девочек было больше. Но мальчиков было тоже немало. В принципе, по региональным организациям вообще женщин больше, но если брать молодежь, девочки, они активные по-своему, но мальчики активные в плане завести какие-то отношения и сразу жениться, все серьезно.

-  Так, и вот Вы окончили школу…

-  Нет, здесь я еще не окончила школу. Получилось так, что оканчивала школу я уже не обычную общеобразовательную, а Учебный консультационный пункт для  слепых и слабовидящих детей. Я тоже очень рада, что я туда попала, потому что люди, с которыми я там повстречалась, до сих пор очень, очень дорогие для меня люди. В частности, моя учительница.

-  А учились так, что система брайля не очень-то была знакома?

-  Да, я систему брайля вообще не учила, я вот все собираюсь. Я же вижу, у меня вторая группа. Значит, окончила школу, получила аттестат, и тут встал вопрос о том, что нужно поступать в университет.  У меня была мечта, наверное, лет с двенадцати, поступить на юридический факультет. В Москву когда мы выезжали, у меня появилось еще одно такое желание, я думаю – вырасту и построю Детский дом. И отсюда, значит, возникло желание что-то связанное с социальной работой. У родителей было свое видение, они говорили, что мне будет сложно, что там нужно будет много читать, что нужно мне поберечь мое зрение. В общем, в итоге я подала заявление в пединститут. Но потом я забрала документы и подала уже в Саранский оперативный институт на юридический. И вы знаете, я нисколько не жалею. Мне настолько нравилось учиться. К сожалению, я училась заочно. Но я на тот момент вышла замуж, а так я бы с удовольствием училась очно. Я люблю учиться,

-  А замуж сразу после школы получается вышли?

- Ой, вы знаете, я замуж вышла достаточно рано. Это большая любовь, в общем. И поступила я заочно. Я все честно учила, даже самые сложные предметы. Я очень была активная девочка еще с самого детского сада. Особенно хочется сказать про наш учебно-консультационный пункт, мы там проводили мероприятия всевозможные. Я всегда принимала самое что ни на есть активное участие. В ВОС вступила в 2002-м году. Мне было 17 лет. Да вы знаете, я вступила даже не по своей воле. То есть можно сказать, что вступила-то не я. Там, где находится моя местная организация, жила моя бабушка.

-  Эта бабушка и вступила, да?

-  Можно сказать и так. Она предложила мне, моей маме, а я как бы особенно в этом ничего и не понимала, что такое Общество слепых. Как следует я узнала, что такое ВОС, когда пришла туда работать. Председатель, который, к сожалению, умер, царство ему небесное, Неваткин Николай Дмитриевич, он любил очень находить свежих, новых людей.  Он у нас был очень интересный человек. А у нас первичная организация находилась вместе с региональной организацией. Я, естественно, заходила к нему здороваться.

- Ну, и, в конце концов, выяснилось, что вот есть у нас такая девочка студентка университета, вот уже молодая мама. И почему бы ей не быть председателем.

- Ну, примерно. Еще до председательствования меня просили помочь проводить какие-то социокультурные мероприятия. Мне очень нравится вести наши концерты, потому что я чувствую своих людей, я их знаю. У нас как-то все тепло так, по-дружески все происходит, и существует контакт с залом. А потом получилось так, что летом 2010-го председатель нашей местной организации написал заявление об уходе. Я помню, как я приставала к председателю региональной организации своей: «Найдите мне работу, найдите мне работу!» Я  сидела дома с ребенком, и сама делала попытки, а хотелось работу не абы какую. Все-таки для меня очень важна не зарплата, а важно, чтобы я занималась любимым делом. Николай Дмитриевич пытался помочь. Он со мной поговорил, что я могу, что я хочу. Он мне рассказал, что из себя представляет местная организация. Мне было интересно и, во-первых, потому что я действительно хотела работать. И, во-вторых, потому что это работа с людьми. А я вообще люблю людей, и работать с ними.

-  А что больше всего интересным показалось вот в этой работе, которую представил председатель республиканской организации?

- Самое интересное было то, что я до конца не понимала, куда я иду, что это будет. И мне так хотелось узнать, что это такое, хотелось сделать много. Я хотела принести людям пользу. Ну, я и сейчас этого хочу.

- И вот пришла на собрание на это отчетно-выборное, где предполагалось предложить вашу кандидатуру, и начали люди говорить: «Ну, мы эту девочку знаем». Другие говорили: «Она не знает наших проблем». Как это все проходило?

- Кто-то говорил, что многие были рады тому, что молодая, энергичная, пусть не знает, что такое Общество Слепых, но вникнет. Но были и такие, конечно, которые говорили, что молодость – это наоборот плохо. Я выслушала и сказала: «Я хочу работать». Эта фраза: «Я хочу работать», она гуляет, наверное, до сих пор по нашей местной организации.

-  Сколько лет прошло?

- Три с половиной года. И могу сказать, что сделала я достаточно. Ну, не одна, конечно, благодаря людям.

- Теперь, наверное, самое время поговорить об организации, что она собой представляет.

- Саранская местная организация. В нее входят не только инвалиды по зрению нашего города Саранска, но еще два района республики. По самым свежим данным в ней состоит 738 человек. Основная часть – это люди пожилого возраста. Я бы сказала, процентов 70. А если говорить о ветеранах Великой Отечественной войны, которые у нас тоже есть, и мы каждый год обязательно навещаем их, у нас их 10 человек.

- У них какие-то проблемы есть? Квартиры тесные, сложные отношения с детьми,  бытовые проблемы?

- Что касается квартир, то те, кому положена квартира, они и  получают. Ну, я думаю, сейчас так по всей стране. Нормально с этим. Пенсию они получают достаточную. В деньгах сейчас они не нуждаются. Они нуждаются элементарно во внимании. Как правило, с родственниками тоже хорошие отношения. Это люди очень открытые, такие жизнерадостные, несмотря на то, что им кому-то там 90 лет. Это люди, с которых нужно брать пример. К сожалению, они не могут выходить на улицу.

-  В основном ваши активисты – это люди, наверное, среднего возраста, 40 там, 50 лет, да?

-  Ну, да, где-то так. Но сейчас и молодежь подтянулась к ним.

-  Это женщины или мужички есть среди активистов?

- В основном женщины, но есть и мужички у нас, да. У нас есть один мужчина, тоже наша гордость, ему за 70 лет. Он у нас, во-первых, групорг. Во-вторых, спортсмен и принимает участие во всех спортивных мероприятиях. У него первая группа, но остаток зрения есть.

-  Вообще в организацию к вам много людей приходит, или только вот эти активисты?

- Очень радостно, что в последнее время увеличилось количество людей, которые приходят и звонят с какими-то различными вопросами, с какими-то различными проблемами. Я долго добивалась того, чтобы инвалиды по зрению, члены моей организации смело могли обратиться ко мне, если у них возникает какая-то проблема. Если  я не смогу решить эту проблему, я узнаю, кто ее сможет решить. Или если я не знаю, как она решается, я обязательно узнаю.

Вот недавно обратилась женщина, ей нужно помочь убрать снег, она живет в частном доме. Это семья инвалидов у нас. Есть люди, у которых возникают вопросы по поводу получения индивидуальной программы реабилитации. Либо по поводу каких-то определенных тифлосредств. Есть люди, которые обращаются по поводу путевок, кому-то нужна правовая помощь. Ну, в общем, обращаются с разными просьбами. Администрация на контакт идет по поводу решений каких-то проблем. По поводу помощи, финансирования наших мероприятий они также нам помогают.

- Кстати, институт социальных работников у вас развит?

- Мало инвалидов, которые пользуются услугами социальных работников. Одни, потому что у них есть дети, которые им помогают. Другие сами вполне самостоятельно себя обслуживают. А третьи не доверяют чужим людям.

-  Часто не доверяют?

-  Немного, но есть такие, которые прямо яростно не хотят впускать чужих людей. Ну, у всех это по разным причинам, кто-то потому, что один раз столкнулся с таким человеком.  А кто-то наслушался, может быть.

-  Конечно, у вас еще, наверное, людей объединяет художественная самодеятельность.

- У нас замечательная самодеятельность - ансамбль есть свой, солисты, и дуэтами поют, и есть те, кто на баяне играет.

-  И опять же, это, в основном, женщины, да?

-  В основном да, женщины. Мужчин там очень, очень мало, они у нас на вес золота. Есть баянисты. Но у нас нет гитаристов. Это ощущается, когда мы выезжаем летом в палаточный лагерь. У нас было бы гораздо больше людей, которые ходили бы, если бы могли добираться самостоятельно. Опять-таки, возвращаемся к тому, что люди не умеют ориентироваться, и более того, не хотят. То есть люди уже в возрасте. Не хотят самостоятельно передвигаться, не хотят осваивать компьютер, то есть не принимают ничего нового. Они сидят в четырех стенах.

-  А, есть волонтеры, да?

-  Конечно, да. Волонтеры – это вообще отдельная наша история, я к ним тоже имею самое что ни на есть непосредственное отношение.

-  А как, откуда берутся эти волонтеры? Это кто?

- У нас же организация есть. Ну, начнем с того, что раньше была «Молодая гвардия» «Единой России». А сейчас появилась новая организация – это Союз добровольцев России. А в  регионах у них есть свои региональные отделения. У нас тоже есть. Туда входит молодежь. Как правило, это студенты, которые осуществляют вот эту волонтерскую деятельность, они помогают в организации мероприятий, помогают переводить, перевозить куда-то инвалидов. Есть люди, которые курируют направление работы материнства и детства. Человек, который курирует направление патриотического воспитания. Я курирую направление «равные возможности», то есть работаю с инвалидами вообще по республике Мордовия. Обращаемся мы, как правило, по телефону, потому что так гораздо быстрее.  Обычно, я говорю, что у нас состоится такое какое-то мероприятие. И мне нужна помощь добровольцев. Форум наш молодежный длится три дня.  Например, нужно перед началом встретить ребят и помочь им. Где-то, может быть, помочь организовать чаепитие. То есть, накрыть на стол, налить чаю. Кого-то встретить, проводить. Ну и опять-таки, почистить снег. Они у нас акции проводят, волонтеры наши в рамках месячника пожилых людей и в преддверии дня Великой победы они проводят акцию «Чистые окна». То есть они пожилым людям моют окна. Это, как правило, студенты средних специальных и высших учебных заведений. Мне очень нравится с ними работать, потому что ребята очень открытые, доброжелательные, и они, что мне нравится, приходят не с какой-то жалостью. Они приходят и общаются на равных.

- А у вас в городе, в администрации есть такое - мы не понимаем, зачем это, слепые отдельно, хромые отдельно, надо бы всех объединить. Такие тенденции у вас прослеживаются?

-  Да, нотки, наверное, какие-то были. Все-таки удалось донести то, что инвалид по зрению – это инвалид по зрению, и у него одни возможности. У инвалида по слуху совершенно другие возможности.

- У вас в Саранске, наверное, еще много инвалидов по зрению, которые не вовлечены в Общество.

-  Да. На самом деле проблема вовлечения членов во Всероссийское Общество Слепых – это не только проблема нашей организации. Это вообще проблема по всей России. Раньше не приходили в Общество слепых потому, что элементарно не знали. Сейчас мы ведем активную деятельность. Мы распространяем информацию о деятельности нашей организации.

- А ВТЭК как-то вы привлекаете к этому?

- На ВТЭКе у нас есть свои стенды, свои листовки. Те работники, которые там присутствуют, так же помогают нам. Многие именно со ВТЭКа узнают о том, что есть такое Всероссийское Общество Слепых. Как идет привлечение? Во-первых, через членов нашей организации, которые рассказывают, как хорошо мы ходим в театры, делаем то-то, а вот мне помогли решить такую-то проблему. И к нам даже приходят люди, которые говорят: «А у меня вот нет инвалидности по зрению, а как я могу вступить в вашу организацию?» Вот это вот особенно приятно. У меня лично были такие случаи. Одну мы приняли женщину, потому что она сопровождала незрячего инвалида. Вот, молодежь – многие очень, особенно те, которые получили инвалидность недавно, они элементарно стесняются того, что много людей узнает о том, что они имеют инвалидность.

-  Разве это можно скрыть?

- Вот, тем не менее, Я сейчас говорю о конкретном человеке. Она сидит дома и никуда не выходит. Понятное дело, что она не скрывает. Есть у нас и один мальчик тотальник, который не ходит с тростью, потому что ему кажется, что без трости он не похож на слепого. Ему говоришь - нужно смотреть правде в глаза. Если ты незрячий – это не говорит о том, что ты плохой. Это говорит о том, что ты такой, и учись жить так. Кстати говоря, этот мальчик у нас недавно взял трость в руки, что очень и очень порадовало. Мы очень активно взаимодействуем со средствами массовой информации для привлечения людей к нам. Средства массовой информации показывают, что у нас интеллектуальный конкурс – пожалуйста, и соревнования. И что наши слепые участвуют в соревнованиях по пулевой стрельбе. Когда в первый раз прошел ролик о том, что у нас прошли соревнования по пулевой стрельбе, люди были в шоке. Звуковая винтовка, это отдельная история, я тоже пробовала в КСРК стрелять. Интересно очень, когда я тут смотрела с открытыми глазами, я целилась, то у меня ну, мягко говоря, ничего не получилось. А когда я зажмурила глаза, и уже только на звук, тогда уже да.

-  Елена, а как решаются у вас вопросы трудоустройства?

- У нас есть предприятие. Там работает где-то около 40 инвалидов по зрению. На самом деле сейчас очень тяжело устроиться зрячему человеку, человеку без инвалидности с соответствующим образованием. А что уж говорить о людях, у которых есть инвалидность. Хотя, с другой стороны, и от человека тоже очень много чего зависит. Тот, кто хочет, он обязательно добьется. Есть массажисты, кто в поликлинике работает, кто в спортивном центре. Юристы, как правило, не работают. Если работают, то не по специальности. К нам перешел мальчик, он переехал в наш город, вот, и он у нас музыкант, певец, работает во Дворце культуры нашего города. Есть у нас и те, кто работает в университете, есть и библиотекари,  директор библиотеки инвалид по зрению. Там программист работает – тоже инвалид по зрению. Есть преподаватели в высших учебных заведениях. Есть и те, кто работает методистами. Один у нас молодой человек устроился помощником библиотекаря аж в духовное училище. У нас есть и индивидуальные предприниматели, и люди, которые занимаются компьютерами. Вот одна у нас занимается преподаванием иностранных языков.

-  А они с вами общаются, то есть с организацией?

- Ну, по мере возможности. К сожалению, люди, которые хотят почаще принимать участие в мероприятиях, они работают и вне системы ВОС, и им достаточно сложно в будние дни вырваться с основного места работы. Именно поэтому я стараюсь интересные мероприятия проводить в выходные.

-  Мы, наверное, подошли к вопросу, как получилось, что вам захотелось учиться дальше?

-  А это же жутко интересно.. У меня в моем городе очень интересная жизнь. Я очень счастлива. У меня есть любимая организация, ну, понятное дело, что не без трудностей. Я обожаю свою работу. Я член общественной молодежной палаты. То есть, я в курсе того, что в республике происходит и в других молодежных объединениях. У меня замечательный сын, замечательная семья, друзья, и плюс еще я когда уезжаю учиться, месяц у меня сессия.

- В Москву уезжаете на месяц?

-  Да, я учусь в Академии. Там у меня своя жизнь, насыщенная и кипит, и яркими красками играет. А сюда приезжаю учиться – и здесь все как-то играет по-другому. И тоже все жутко интересно. Хочется вообще на самом деле очень много чего успеть. И я надеюсь, что большинство из того, что я задумала, я успею, сделаю, реализую.

То, чего мы не коснулись, и о чем бы мне хотелось сказать, - это предрассудки некоторых инвалидов по зрению о том, что все вокруг плохие, и никто им не помогает. Это не так. Это из той же серии, что говорят: «Какая нынче молодежь пошла». Хочется просто сказать, чтобы люди жили более активной жизнью, действительно жили, а не существовали. Что не нужно сидеть и слушать рассказы других, как у них все хорошо и интересно. Нужно делать что-то самим. Идите в местные организации, принесите какую-то пользу, или просто посещайте мероприятия, потому, что много  тех, кто вообще ничего не делает. Я такой никогда не была сама, и не могу понять таких людей. В общем, хочу сказать - люди, будьте честными, добрыми, порядочными и активными.