ПОЭЗИЯ
Леонид Авксентьев,
Карелия
* * *
Струился ветер по земле позёмкой колкой,
шли по низине, вдоль шоссе, цепочкой волки.
Шесть пар грозящих глаз во мгле расправой скорой.
Их вёл, удачлив и лобаст, вожак матёрый.
Одышкой маялась пурга, стихая к ночи,
урчали с ветром в унисон утробы волчьи.
Хватали пасти на бегу снежок с сугробов,
чтоб вечный голод утолить, остынуть чтобы.
Прошли осинником пустым за край болота.
Лобастый знак подал хвостом — услышал что-то.
Остановился, замерев на крепких лапах,
и чутким носом уцепил знакомый запах.
Так может пахнуть человек, но не охотник,
в чём в чём, а в этом толк имел лесной разбойник.
Капкана нет и нет ружья, уж это точно.
Вот только слабый запах тот, совсем непрочный.
Он в гуще запахов лесных едва заметен —
так тает месяц в небесах перед рассветом.
И на деревьях вороньё расселось низко,
примету эту знал вожак — добыча близко.
Ну, а добыча — в двух шагах, зовут — Наташка,
в калачик съёжилась девчушка-первоклашка.
Шла встретить маму с электрички, оступилась,
сломались лыжи и вдобавок заблудилась.
Чуть-чуть не вышла на шоссе, про то не зная,
устала плакать и уснула, замерзая.
С глухим рычаньем стая к жертве подступала,
но тут волчица поперёк дороги встала.
Спокойно свору обвела недобрым взглядом —
пусть тот, кто тронет малыша, не ждёт пощады!
Спасти дитя — закон тайги, закон природы.
Стыдливо стая опустила долу морды.
А мать-волчица улеглась с малышкой рядом,
ведь мамы знают, что от них ребёнку надо.
Сглотнув обиды и забыв все кривотолки,
клубком горячим улеглись вокруг них волки.
Тепло малышке в меховой постельке новой,
и снится мамин ей большой платок пуховый.
Не просыпаясь, обвила ручонкой холку,
«Спасибо, мамочка», — шепнула в ухо волку.
Не спал Лобастый, всё следил, как рядом где- то
кричали люди и взлетали ввысь ракеты.
Пора, уходим, дал он знать, и тихо стая
исчезла в сумраке ночном, как тень растаяв.
Лизнув малышку прямо в нос, ушла волчица.
Наташка думала, что ей всё это снится.
Но почему темно и снег, и где же мама?
Что за Наташу так давно зовут упрямо?
От света ярких фонарей она очнулась,
и сразу в тёплые объятья окунулась.
Но через мамино плечо в таёжной чаще
искал кого-то детский взгляд сквозь снег летящий…
Ирина Бобкова,
Ивановская область
* * *
Худая серая волчица,
Улыбка с розовым оскалом,
Она тропой таёжной мчится,
Хоть до безумия устала.
Передохнуть бы лишь минутку —
Снег полизать хотя бы можно,
Но сердце ноет не на шутку,
И запах чувствует тревожный.
Но вот знакомая тропинка —
Уже ей близко, одиноко.
Там, за тенистою ложбинкой,
Волчата ждут в норе глубокой.
Была охота неудачной —
Лишь поцарапалась ветвями.
Бежит унылою и мрачной,
Блестя провальными боками.
Пути последние мгновенья.
Клыки от голода стучат.
И слышит у норы хрипенье
Своих растерзанных волчат.
В тайге суровой, удаляясь,
Примяв осевший белый снег,
Своею властью наслаждаясь
Шёл царь природы — человек.
Собрав измученные силы,
Врезаясь грудью в наста лёд,
Чтоб отомстить за деток милых,
Волчица бросилась вперёд.
Но выстрел грянул ей навстречу,
Остановив на полпути.
И, чуя запах человечий,
По-волчьи выла: «Отомсти!..»
В тайге своей весною ранней,
Вновь разрушая тишину,
Свою зализывая рану,
Волчица воет на луну…